поцеловала меня, крепко прижав к себе, а когда я в торопях разорвала обертку, кусочки которой разлетелись по полу, мама добавила: носи с удовольствием.
Папа подъехал сзади, с трудом крутя колеса инвалидной коляски. Болезни настолько его замучили, что он совсем не мог передвигаться самостоятельно, поэтому мама откладывала на коляску несколько месяцев, экономя практически на всем.
Наверное, все было видно по моему выражению лица (хорошо, что мама уже ушла на кухню). Я достала серую кофту на металлическом замке с широким капюшоном. Оставшаяся часть упаковочной обертки глухо упала на пол.
– Не нравится? – папа подъехал ближе, – скажи, мы можем еще поменять…
– Нет, пап, все в порядке, – я, стараясь улыбнуться хоть немного, натянула на себя кофту, застегнув замок до самой шеи, – просто я хотела…
– Знаю, – вздохнул папа, почесав затылок, от этого его пушистые кудрявые волосы стали еще объемнее. Он поправил на ногах зеленый флисовый плед, дотянув его до самого пояса, и отвернул голову.
Я почувствовала себя самой худшей дочерью, которая только могла быть на свете, неблагодарной и грубой. Но показывать фальшивую радость тоже не могла, да и было бы это приятно родителям?
– Она прекрасна, пап, правда, – я накинула на голову капюшон. Он был настолько большим, что скрывал почти половину лица, – можно спать на уроках, и никто не заметит, – я подпрыгнула к папе, раскинув руки в стороны, и покрутилась, – ну как?
– Тебе очень идет, – улыбнулся он, но это была настолько усталая улыбка, что, наверное, лучше бы он и вовсе не улыбался. Папа не высыпался от мучавших его болей, от этого его глаза были красными, будто бы он постоянно плакал, а синяки под глазами всегда меняли цвет – от красного до синего.
Я совсем не разбираюсь в медицине, да и не особо спрашивала, что с папой и почему он не в больнице, потому что, зная свою фантазию, боялась напридумывать чего-нибудь такого, что к папиной болезни совсем бы не относилось. Но кое-что мне все-таки удалось узнать по случайным подслушиваниям разговоров родителей (я не вру, случайным!)
Они говорили о том, что все внутренние органы начали слабеть, это все, что могла выявить бесплатная медицина. Чтобы узнать причину слабости органов нужно было полное обследование пациента, а вот оно уже далеко небесплатное. Правда, какую сумму нужно заплатить, я не знаю. Папа тогда сказал, что мы не накопим эти деньги, даже если перестанем покупать продукты и платить за воду и газ, видимо, сумма была действительно большой. А еще, когда он начал говорить о том, что совсем скоро маме и мне придется жить вдвоем, мама разрыдалась, и я убежала к себе в комнату. Родители решили сохранить все это в секрете от меня, считая, что я еще маленькая девочка. А я и не спрашивала. Но это совершенно не потому, что мне было все равно, нет, во всем виновата моя бурная фантазия.
Мне было легче жить, когда я не думала о болезни папы, о том, что у нас совсем нет денег порой даже на еду, не говоря