что же они такое. Если горячие – почему от них нет тепла? Зимними ночами все небо полыхает, а толку никакого. А если холодные – то почему они горят? Для света ведь огонь нужен… Отец мой прежде моряком был, так он рассказывает, что звезды всегда находятся на одних и тех же местах и никуда не двигаются. Потому небо – самая точная карта.
Пеппо удивленно приподнял брови:
– Не двигаются? А мама говорила, что звезды иногда падают.
– Падают, – кивнул Годелот, – я сам видел. Хотел даже пастора расспросить, он обо всем на свете знает. Но отец не велел. В их городке, еще в Шотландии, был звездочет. Только он себя по-другому называл, красиво так… Вот, астролог. Погоду по звездам предсказывал и еще много чего интересного. А потом в их края епископ нагрянул, и звездочета сожгли заживо за колдовство прямо на площади. Отцу тогда десяти не было, а он до сих пор лицом чернеет, как вспомнит. Вот и мне сказал с клириками этих разговоров не заводить. А все же любопытно… О звездах наверняка книги есть. Я в Тревизо книжную лавку видел, только без гроша туда и соваться нечего.
Пеппо вдруг с интересом подался вперед.
– Ты что же, грамотный?
– Ну да, – кирасир пожал плечами, – только вот толку негусто. Книг прочел – все, какие пастор разрешил. А применить не умею, только в гарнизоне юродивым прослыл.
Губы Пеппо дрогнули, словно скрывая улыбку:
– Применить… Дали бы мне кусок золота – я б не спрашивал, как его применять. Вы сначала дайте, а я уж разберусь. Послушай, а как мое имя пишется?
Годелот нахмурился. Как показать-то? Догадка пришла незамедлительно.
– Погоди, сейчас научу.
Шотландец придвинулся к кромке, где ковер травы переходил в прибрежный песок, выплеснул из бурдюка немного воды, подождал, пока та впитается, и крупно начертил на сыром пятне: Giuseppe.
Осторожно, чтоб не смазать хрупких буквиц, Пеппо коснулся земли. Медленно, дюйм за дюймом, длинные пальцы прошлись по каждой линии и завитку.
– Вот черт, половины не чувствую, – пробормотал тетивщик, не прерывая, однако, своего занятия.
– Не беда, руки скоро заживут, – подбодрил Годелот, наблюдая за неторопливыми движениями чутких пальцев. Те все увереннее повторяли линии букв, сначала легко и бережно, а потом сильнее и тверже, углубляя борозды в песке.
Незаметно подкралась усталость, и Годелот снова растянулся на земле, уже в полудреме наблюдая, как Пеппо, нахмурившись и покусывая губы, неловко пытается изобразить букву G.
Глава 4. Танец на углях
– Черт подери!
Едва разомкнув глаза, Годелот оторопело оглядывал берег. Красноватое солнце касалось краем горизонта. Костер уже задорно трещал, взметая снопы искр, а добрых пять футов прибрежного песка были тщательно залиты водой. На этом импровизированном холсте не менее трехсот раз было написано имя «Джузеппе». Буквы то теснились, как овцы на водопое, то разбегались, подобно этим же овцам на пастбище. Буквы косые, буквы едва узнаваемые,