вышли уже…
Ночная прохлада коснулась лица. Разведчики перетащили его на плащ-палатку и потянули вверх. Ну вот и ладно.
…
1983 год, апрель, где-то под Новосибирском. Холодная ночь, которая неожиданно разорвалась криками дневальных и топотом сапог по казарме, звяканьем шторок пирамид в оружейке, глухим напряжённым молчанием. Выстроились на плацу.
– Равняйсь, смирно. Товарищи курсанты, сегодня ночью Китай без объявления войны вероломно нарушил государственную границу Советского Союза. Нашей части, согласно боевого расписания, необходимо выдвинуться в запасной район, рассредоточиться до получения боевой задачи. Нале во, бегом шагом марш.
– Сука, неужели война. Выспаться не дали.
– А я вообще только лёг, только сменился.
– Бегооом марш!
Шутка о нападении соседнего Китая имела в устах ротного командира успех, но была воспринята несколько двойственно, особенно спросонья. Рота совершила марш бросок на расстоянии в пять километров, рассредоточилась, боевые машины подошли чуть позднее. Общевойсковые учения СибВО набирали обороты. Курсанты, уже обтёршиеся в военке, окапывались по всем правилам военного искусства. Затем начались разведрейды, дневные и ночные, пешим порядком и на дозорных машинах, с полным применением всех материальных средств и боеприпасов. Растерянность той первой ночи ушла. Никто не мог тогда подумать, что война – очень обыденное дело. Точно также тяжело и пыльно от высохшей травы и боязнь потерять пилотку, а то старшина заставит всем взводом растянуться в цепь и искать. Клацание затвора автомата сильнее режет по ушам, чем выстрел, а сбитые козлоники от щебенки, когда окапываешь себя и БРДМ, долго не заживают.
Неожиданная повестка сразу после Нового года, долгая дорога до части, формирование взвода, поезд, степь, горы. Всё казалось знакомым и в жизни, и в окружающем ландшафте, и в этих дурацких военных трудностях. Палатки, отопляемые сначала брикетами, а потом уже чем попало, полевая кухня с подгоревшей кашей, сухпаёк и водка во фляжках, которую приказано не выдавать. Если в расположении части бойцы пьянствовали и пытались своевольничать, то тут изменилось всё разом. Тяжёлая работа, караулы «через день на ремень», краткие рейды. Рейдовали неглубоко, только чтоб не прозевать проникновение «духов» через заслон. Углубившись на территорию, уже ставшую чужой, берегли свою. Когда в Барнауле спешно приказали сменить старое обмундирование на новое п/ш, а кормить стали лучше, сердце ёкнуло. Теперь можно оглянуться назад, из этих гор было видно далеко в прошлое.
…
1990 год, где-то в горах Памира. Перевал между горными кручами, пыльная дорога-грунтовка и потрясающий вид с соседних сопок. Даже зимние пейзажи захватывали своими отблесками в лучах восходящего солнца. Казалось, ничто не могло нарушить эту тишину. Памир лежал далеко впереди. Там где-то в долинах жили люди. Люди были бывшими советскими, таджиками, узбеками и русскими.