мучает вопрос: может, лучше было его не читать? Оно вгоняет в депрессию, интригует и пугает одновременно.
Я не знаю фотографа, о котором она пишет. Я и первого-то не знаю – того, что заснял «крик… и цветы, и кровь, и пистолет». После ее слов, нарисовавших ужасную и болезненную картину, не особо хотелось видеть подобные снимки. Однако строки о девочке и стервятнике заинтересовали меня, вызвав желание взглянуть на фотографию.
Скрип боковой калитки возвращает меня в реальность. Сложив письмо, я запихиваю его обратно в карман. Ожидаю увидеть маму, но слышу чих и понимаю, что это Рэв. У него аллергия буквально на все, включая большинство людей.
– Поздновато ты, – замечаю я.
Рэв скорее вытащит меня из постели ни свет ни заря, чем придет ближе к полуночи.
– Родители привезли днем малютку. Ей не спится. Мама говорит, что это из-за разлуки, а отец – что она скоро привыкнет. Я сказал, что мне нужно пройтись.
Рэв не раздражается. Он к этому привык. Джефф и Кристин – патронатные родители. Они живут на другой стороне улицы, но их задний двор расположен наискось от нашего, так что мы первые имеем возможность лицезреть бегающих по их дому детей.
Рэв был первым ребенком, которого они взяли на воспитание. Помню наше знакомство десять лет назад – тощий семилетка в очках с толстенными стеклами и страшной аллергией, от которой он вечно задыхался. Одежда была ему мала, рука загипсована. И он не разговаривал. Джефф с Кристиной – добрейшие люди на планете (они добры ко мне, а это говорит само за себя), но Рэв все равно от них сбежал.
Я нашел его в моем шкафу забившегося в угол, вцепившегося в потрепанную старую Библию и глядящего на меня сквозь упавшие на глаза лохмы.
У меня там стояла коробка с «Лего», поэтому я решил, что он забрался в шкаф поиграть. Как будто ко мне каждый день залезал кто-нибудь из детей. Не знаю, какая муха меня укусила, но я невозмутимо втиснулся в шкаф рядом с ним и начал строить из конструктора.
Оказалось, Рэв испугался Кристин и Джеффа. Они черные, а отец говорил, что черные – зло и посланы дьяволом. Но колошматил его как сидорову козу как раз отец. И в процессе обычно цитировал Библию.
Джефф с Кристин официально усыновили его пять лет назад. Он сказал, что это ерунда, других патронатных родителей у него все равно не было, и клочок бумаги с печатью ровным счетом ничего не значит. Но я знал: это далеко не ерунда. Ведь после этого Рэв обрел душевное спокойствие и понял, что кому-то действительно нужен.
Теперь он носит контактные линзы, но все еще занавешивается длинными волосами. Моя сестра Керри говорила, что он прячется за ними. В восемь лет Рэв признался Джеффу: он больше не хочет, чтобы ему кто-то мог причинить боль. На следующий день Кристин записала его в секцию боевых искусств. Он с головой ушел в борьбу. Если бы вы и посчитали его лузером из-за очков, аллергии или природной робости, то в лицо бы такое точно сказать побоялись. У него телосложение, как у бойца ММА[4]. И лучший друг с судимостью – я. Большинство школьников на пушечный выстрел к нему не подходят. Это забавно, потому что в Рэве агрессии не больше,