не больно далеко.
– А мы не далеко. Видишь, кипрей растет?
Побежали. Остановились перед цветами, обступившими молодые дубки. Баян осмотрелся, не следит ли кто. Приказал княжичу:
– Замри!
И снял с цветка язычок розового пламени.
– Хочешь подержать?
Княжич молча протянул ладони.
Баян бережно передал огонек. Ярополк смотрел то на чудо, то на удивительного отрока.
– Давай!
Баян забрал душу кипрея, вернул тотчас воспрянувшему цветку.
– Ты, княжич, про это никому не говори!
– И бабушке нельзя?
– Ни единому человеку.
– Не скажу.
– Поклянись.
– Клянусь белым конем Сварога.
Баян перевел дух.
– Ты волхвом будешь? – спросил Ярополк.
– Не знаю. Меня учат на гуслях играть да слова искать.
– Слова?
– Не простые. Заветные.
– А-а! – сказал княжич и посмотрел на отрока с завистью.
– А ты князем будешь? – спросил Баян.
– Буду, если не убьют.
– Кто?! – изумился Баян.
– Злые люди. На князей охотятся, как на красного зверя. – Ярополк смерил отрока взглядом с ног до головы. – Если будет божье изволение на княжеский стол мне сесть, я тебя к себе возьму.
– А зачем?
– Я буду княжить, а ты будешь советы давать. Тебе сколько лет?
– Восьмой год пошел.
– А мне шесть, ты почти на два года меня умнее.
– Иные старые, да глупей молодых.
– Нет! – решительно взмахнул рукой княжич. – Моя бабушка на сорок лет старше моего батюшки и на сорок лет мудрее… Ты об этом тоже никому не говори. Ни единому человеку.
– Дать клятву?
– Не надо. Ты знай да молчи.
– Ладно, – согласился Баян.
Вдруг разом затрубили турьи рога, призывая народ и волхвов прийти и поклониться Сварогу и Роду.
– Бежим! – Баян взял княжича за руку, и они помчались к Белому Каменному коню.
Ярополка забрали гридни, а Баяна увели с собой волхвы одеваться в священное платье.
Под гуды рогов жрецы, в пурпурных мантиях, в пурпурных чеботах, с пурпурными повязками на головах, спустились с горы к жертвеннику, а другие стали на вершине, над конем.
Рога смолкли. В наступившем безмолвии, будто вытолкнув золотую песчинку, пробился из недр земли родник. Родник журчит тихонько, и голос тоже сначала оробел от своей одинокости.
– Свет денницы явился Белому коню! И окунул он морду в ясли и ел свет дней, как зерна пшеницы, Колыбель света – море Востока.
– Дивно! – ободрил Благомир Баяна.
Отрок набрал воздуху перед вторым стихом, и теперь его голос, трепеща, полетел золотым солнечным зайчиком к солнцу:
– Свет звезд ночных явился тебе, скачущий по временам, как сеновал, что позади тебя. Колыбель ночи – в Западном море. Почуяв себя конем, ты помчал на себе богов. Почуяв себя жеребцом – ты понес на себе небо и пращуров наших. Почуяв себя лошадью – ты позволил людям положить на себя седло.