вынужденная условность.
Расходились наши молодые участники заметно поскучневшими. Да и немудрено. Тяжело им, привыкшим к свободе и виртуальной анонимности, примеривать на себя жизнь, в которой не существует понятия приватности, зато кругом сплошные правила и ограничения.
Стоя перед «комсомольским собранием» и слушая выступления, изобличающие ее аморальную сущность, Дуня вдруг поймала себя на мысли: «Это же не про меня. Все эти слова не имеют ко мне никакого отношения. Это говорится про кого-то другого, носящего такую же фамилию, как я. Но не про меня». Ей на мгновение показалось, что вокруг нее сформировался прозрачный кокон, сквозь который не проникают ни оскорбления, ни клевета, ни демагогические выпады. И сразу стало легко и почти весело.
После собрания она попыталась вспомнить это ощущение, вернуть его себе, снова оказаться внутри кокона, и тогда никакие слова Дениса ее не тронут, не оцарапают. Но ощущение почему-то не возвращалось. Дуня решила посоветоваться с Ириной, и та порекомендовала ей постараться как можно лучше сохранить в памяти обстановку собрания.
– Когда почувствуешь, что нужен кокон, – сразу вспоминай, как тебя опускали, вспоминай Полину, Виссариона, а главное – вспоминай свои мысли. Первое время потребуется усилие, но потом будешь закутываться в кокон уже автоматически.
– Точно? – недоверчиво переспросила Дуня.
– Гарантирую. Почти у всех актеров, например, есть такие приемы, чтобы вовремя заплакать. Или, наоборот, искренне, от души расхохотаться.
– И у тебя?
– И у меня. Конечно, для всего требуется навык, а для формирования навыка нужны тренировки, но если не лениться, то все получится.
В этот день Дуня больше ни разу не вышла из квартиры, пропустила ужин, отказалась от принесенных Ириной из буфета бутербродов.
– Ты и на обед не ходила, и в ужин не поела, – беспокоилась Ирина. – Так нельзя, Дунечка, ты скоро прозрачной станешь. И ты парню своему обещала не пропускать, забыла?
Да, она же обещала Ромке честно съедать завтраки, обеды и ужины… Но в голове засело непонятно откуда взявшееся странное ощущение, что если она, Дуня, съест хоть крошку, если сделает хотя бы один шаг за дверь квартиры, то тем самым нарушит хрупкий баланс, благодаря которому может появиться спасительный кокон. Она должна сидеть неподвижно или лежать, тогда крошечный зародыш этого волшебного кокона сохранится у нее внутри и, быть может, прорастет, окрепнет.
Ей пришлось сделать заметное усилие, чтобы стряхнуть с себя наваждение.
– Ира, тебе не кажется, что я головой тронулась? – тихо спросила Дуня.
– Кажется, – сердито отозвалась Ирина, наливая в чашки чай. – И будет казаться до тех пор, пока ты не поешь. Давай-ка заканчивай валять дурака, поднимайся с дивана и садись к столу. Я тебя покормлю и выйду прогуляться. Меня сейчас в столовой Артем озадачил вопросом о вчерашней пьесе, мы договорились с ним после ужина пройтись до озера и обсудить. Кстати, вопрос любопытный. Может, пойдешь с нами?
– Нет,