предварительном слушании Эйлин также назвала другое время убийства, изменив утро на вторую половину дня. Джордж Франклин не мог подобрать Сьюзан Нейсон по дороге в школу, как ранее утверждала Эйлин, потому что тем утром девочка ходила туда пешком. Она вернулась домой где-то около трех часов дня, поздоровалась с мамой, которая шила платье к вечеринке по случаю дня рождения дочери, и спросила, можно ли ей пойти домой к однокласснице, чтобы забрать теннисные туфли, которые она оставила в школе. Сьюзан ушла из дома примерно в пятнадцать минут четвертого. Несколько соседей помнят, что видели, как она шла по тротуару.
Около четырех или половины пятого Маргарет Нейсон начала беспокоиться о дочери, которая была ответственной девочкой и никогда не забывала сообщать матери, где находится (и никогда не пропускала обед). Маргарет села на велосипед и поехала искать Сьюзан. Время шло, а дочери нигде не было, и Маргарет начала паниковать. Около восьми часов вечера Нейсоны позвонили в полицию.
После первого разговора с детективами Морсом и Кассандро Эйлин изменила свои показания о времени убийства, так чтобы оно соответствовало известным фактам. Она объяснила, что чем больше она представляла себе силуэт отца, загораживающий солнце, тем яснее осознавала, что убийство не могло произойти утром. Эйлин сделала вывод, что Сьюзан должны были убить ближе к вечеру, потому что помнила, как свет клонящегося к горизонту солнца пробивался сквозь листву. Хотя позднее она заявляла, что ее воспоминание изменилось в конце ноября или в декабре 1989 года, прокурору она сообщила об этих изменениях лишь 9 мая 1990 года, всего за две недели до предварительного слушания.
Эйлин также изменила свои слова насчет того, что в фургоне находилась Дженис. Первоначально она сказала детективам, что, когда ее отец остановился, чтобы подобрать Сьюзан, в «фольксвагене» сидела Дженис и что, когда Сьюзан забралась внутрь, Джордж Франклин заставил Дженис выйти. Однако в заявлении, сделанном перед прокурором 9 мая, Эйлин снова пересмотрела свои показания и заявила, что помнит Дженис на фоне поля около того места, где ее отец остановился, чтобы подобрать Сьюзан.
«Чем больше я на этом концентрировалась и старалась максимально отчетливо вспомнить, как именно все произошло, – говорила Эйлин на предварительном слушании, – тем больше я сомневалась в том, что Дженис была в фургоне. И чем больше я сомневалась, тем усерднее старалась сконцентрироваться, чтобы вспомнить эту деталь. Потом, спустя, я бы сказала, несколько недель, я просто… мне казалось все более очевидным, что я помнила ее стоящей около фургона, а сомневалась я лишь в том, сидела ли она внутри с самого начала. Я склоняюсь к тому, что она была снаружи. Не знаю, почему раньше мне казалось, что она сидела внутри».
Все эти добавления и исправления, которые Эйлин вносила в свой рассказ об убийстве, подтверждают то, что известно ученым о гибкости человеческой памяти. Воспоминания постепенно меняются, и чем