вещи. Но каждый мог хоть чем-то завлечь студента, удерживая его внимание. Не всех, но мое, по крайней мере. Мулье Экони, как того назвал вчера Ваормир, оказался худшим из повстречавшихся на моем жизненном пути преподавателем.
Голос этого кучерявого мужчины убаюкивал. Он был монотонным, трудно различимым и очень нудным. И хоть сидела я снова на своем третьем ряду, что был не так уж и далеко от центра, где стоял стул господина Экони, приходилось напрягать слух, чтобы попытаться услышать его скучное повествование.
И, казалось, он рассказывал интересные вещи. Про зарождение Эйшеля, важную роль этого мира среди остальных. Но как бы мне не хотелось что-то узнать, я не смогла его слушать. Два часа длились целую вечность. Я успела задремать, найти взглядом Ишизу, нарисовать на положенном до моего прихода листе бумаги несколько рисунков. И без остановки считала. В отделке окна было тридцать два замкнутых круга, на свисающей с потолка люстре – сто двадцать восемь горящих свечей, а на уроке не спало девятнадцать девушек.
Зато теперь я знала, какой будет следующая книга, которую необходимо взять в библиотеке. Уж лучше прочитать про основание Эйшеля, чем заставлять себя слушать убаюкивающий голос преподавателя Экони.
После обеда нам предоставили большой перерыв на целых четыре часа. Ишиза предложила погулять с ней в саду, но воспоминания того преображения природы еще будоражили память. Мне не хотелось пока туда возвращаться. Поэтому я отказалась и занялась более приятным делом – чтением.
Ковер и книга уже второй день подряд стали моими лучшими друзьями. Немного непривычная компания, но было в ней что-то такое уютно-домашнее. Нэсси должна была прийти за полчаса до начала следующего занятия, поэтому я не боялась, что могу пропустить его. Появилась раз идея вообще не посещать, но это было бы слишком дерзко с моей стороны. Мало ли как могут наказать за такой поступок.
Сколько же я новых слов сегодня узнала.
Оказывается, здесь разделение земли идет на регионемы. Что-то похожее мне рассказывала та сумасшедшая. В Эйшеле нет ни государств, ни стран, ни парламентов. Все очень просто – есть самый главный Каесар, у него в подчинении Комитисы, которые владеют чаще всего большими территориями. Остальные – простые люди, работающие на земле в деревнях, в городе за прилавками или в других обслуживающих заведениях.
Закон – слово Каесара. За мелкую провинность судят ближайшие городские стражи, именуемые здесь дэнунти. Более увесистые преступления рассматриваются уже Комитисами и только в крайнем случае доходит до самого Каесара. Провинностей оказалось не так уж и много. Люди чаще стараются урегулировать разногласия своими силами, ведь за написание заявления и последующее рассмотрение вышестоящими органами приходится платить из собственного кармана. Преступлением считается принесение вреда тем или иным способом высокопоставленному лицу. И чем больше ущерб, тем весомее наказание. На обычных людей это не распространяется. То есть убил соседа и дэнунти вообще ничего не скажут, только отмахнутся.
Именно этот момент мне не понравился. Они выделили