меня бесцеремонно потыкали палкой.
– Эй ты.
Не раздумывая, что делаю, я ухватилась за древко, дернула его на себя и глухо взвыла от прострелившей все тело боли.
Палку, на деле оказавшуюся вполне пристойной рогатиной, из моих ослабевших пальцев вырвали.
– Он ранен! – долговязый, худой парень обвиняюще указал на меня рогатиной. – И похож на человека.
Если бы я уделила ему чуть больше внимания, то смогла бы разглядеть и светлые, неровно подстриженные волосы, и россыпь веснушек на носу, и зеленые глаза, и короткий шрам на щеке. Возможно, мне даже хватило бы сил, чтобы восхититься расшитой простой рубахой.
Но я на него не смотрела, и если бы горло не свело судорогой, уже самозабвенно визжала бы.
Рядом с парнем стоял медведь. Огромный бурый кадьяк.
– В-валерьянки мне, – простонала я, здоровой рукой хватаясь за сердце.
– Девчонка? – удивился парень и еще удивленнее добавил, – говорит по-нашему.
Чуть не ляпнув, что я теперь, кажется, по-всякому могу, прижалась лбом к траве, ругая себя за то, что голову подняла. Лучше бы мертвой прикинулась, может они бы меня в покое оставили.
Медведь зарычал, и в этом рычании я узнала голос того, кто хотел меня добить.
– Она не человек. Голова в огне.
Я невольно вскинула руку, прикрывая макушку. Рубиновый красный, замечательный цвет, стойкий, мне очень идет. Угробила на одну упаковку краски почти две тысячи рублей, а меня теперь из-за этого еще и убить хотят.
– Не в огне, – усмехнулся парень, – просто у волос цвет странный. Может она из дервичей? Говорят, у них встречаются красноголовые.
Медведь тяжело вздохнул.
Зажмурившись, я пыталась справиться с собой. Происходящее было настолько невозможным, что я серьезно обеспокоилась своим психическим здоровьем. Светящиеся инопланетяне и мутировавшие летучие мыши это одно, а вот говорящий медведь – верная дорога в дурку.
Меня даже не смущало то, что парень медведя тоже понимал. Все это казалось просто одним большим глюком моего производства.
Я не вникала в эмоциональный спор, касавшийся непосредственно моей персоны, просто легла так же, как лежала до их появления в моей непростой жизни, закрыла глаза и мгновенно вырубилась.
Сон мой, был больше похож на затяжной обморок, и в себя я приходила очень тяжело и болезненно.
А когда все же пришла, почти сразу поняла, что раньше все было еще вполне мило и даже адекватно, а вот сейчас, в это самое мгновение, на этой жесткой, но почему-то удобной кровати, я окончательно распрощалась с мыслью о своем психологическом здоровье. Не было у меня его, здоровья этого.
Плечо было перевязано, царапины на руках смазаны какой-то зеленоватой гадостью, которая успела впитаться, но оставила легкий налет на коже. Одежды – моей последней связи с реальностью, поблизости не было, а сама я одетая в длинную рубаху без рукавов, лежала под тонким покрывалом на низкой кровати. Хлопок, на ощупь определила я, только хлопок и больше ничего.
В смысле с меня