волшебную птицу Роух. Она могущественнее и добрее всех, в том числе Алкида. Узнав о ней, я немедленно поверил в ее существование. И, бывало, иногда высматривал на восточном горизонте. Я еще не знал, что Восток там, где захочешь.
В оперотряде Резерва идеала не нашел. Да, сильные, уверенные люди. А почему бы и нет: ведь они под крылом полиции и горкома Партии Авангарда. И непосредственно курирует отряд сам начальник уголовного розыска. Появилось неудовлетворение. Не обрел я в отряде чувства личной безопасности. Оба городских комитета вместе с отделом полиции оказались неспособны оградить от вездесущей Тьмы. Мало того, я заметил, что она притаилась и в этих, новых для меня людях. Как же они смогут навести порядок в целом городе?
Да, живого идеала в отряде не нашел. Но обнаружил большее. То, чего и ожидать не мог, – познакомился с Сашей. Подобного ему я не встречал никогда. Такие люди приходят в мир этой планеты крайне редко. Позже узнал: оперотряд создан для поглощения его избыточной энергии. Мать Саши занимает высший в городе пост, – секретарь объединенного городского комитета Партии Авангарда. Ростом и силой Саша превосходил всех. И по одному, и толпами. Что поразило: он повел себя при первой нашей встрече так, будто встретил после долгой разлуки очень близкого человека. Но ведь мы до того и не подозревали о существовании друг друга!
Мы сблизились естественно, по закону всемирной гравитации. И открылось: рядом с ним я надежно прикрыт от любого зла. Мудрые ноги привели не в оперативный отряд, а к Воеводе. Так кто же управляет мной?
Пришлось отложить в сторону папку с надписью «Идеал». Она успела серьезно распухнуть от выписок отовсюду, но ясности так и не прибавила. Но присутствие в оперотряде кое-что прояснило. Мне вдруг открылось, что большинство людей, – за редким исключением, – слабее муравья вне муравейника. И потому они объединяются в отряды и отрядики. Включение даже в маленькую группу возводит в степень, недостижимую наедине с собой. Человек делается как бы зверем, членом стаи. Стайные эмоции горячат кровь, и стираются индивидуальные различия. Если стаей овладеет ярость, она начнет грызть любого, на кого укажут. Ярость! Яростный оперотряд, – таким видели его партийные и полицейские кураторы. Есть ярость служит делу Империи, то оперативнику, – члену государственной стаи, – прощается многое.
Я не нашел в себе ни ярости, ни ненависти. Достаточно быстро понял: процесс охраны правопорядка – это противостояние отрядов. Один опирается на государство, другой на неорганизованные массы. Но все они живут на одной территории и внутри одной Империи. Выходит: происходят разборки между своими, внутрисемейные ссоры-драки. Неужели нельзя урегулировать процесс другими способами? Я их не видел, но их не может не быть. А выбранный вождями способ меня не удовлетворял. Что-то тут сильно не так. Почему ярость одних подлежит наказанию, а других, – ненаказуема? Ведь все думают и живут одинаково!
Отряду Резерва не хватило имперского цемента сплочения. Каждый думает и говор