палачами отдавали свои жизни разные народы и народности, и большой задачей книги являлось показать, что такое интернациональная дружба и какие чудеса она творить может в самых тяжелых жизненных ситуациях. Книгу писали два автора (кстати, один из них еврей), и авторы не считали главной задачей своей работы выделить этот подвиг только потому, что его совершили евреи, их цель – показать победу человека над зверем. И в этом я с ними согласен».
За три года до книги Томина и Синельникова выходит коллективная монография «Советские партизаны. Из истории партизанского движения в годы Великой Отечественной войны» (М., 1961. С. 779–80), в которой есть два рассказывающих о Собиборе абзаца, но один из них полон ошибок, а второй представляет собой цитату из показаний Поврозника. Тем не менее сам факт упоминания восстания в самом авторитетном издании по теме был недвусмысленным знаком официального внимания. Кстати, во втором издании этой книги в 1963 году уже упоминаются фамилии Печерского и Лейтмана. Еще более отчетливым знаком изменившегося отношения к подвигу собиборцев стал краткий рассказ о нем (опять же с упоминанием Печерского и Лейтмана) в пособии «История СССР», изданном Высшей партийной школой и Академией общественных наук при ЦК КПСС (М., 1963).
Печерский активно выступает перед публикой – в библиотеках, домах культуры[56]. В 1962 году он записывается для ростовского телевидения. В 1963 году журнал «Советиш Геймланд» (№ 2) помещает рассказ Печерского о том, как он в Минском лагере и в Собиборе узнал о восстании в Варшавском гетто. У него появляются добровольные помощники, пропагандисты подвига собиборцев: уже упомянутый Иона Родинов в Риге, учитель истории из Баку Пиня Калика, ленинградский литератор Авраам Белов-Элинсон, ростовчанин Лазарь Любарский и другие.
К концу оттепели история Собиборского восстания приобрела всесоюзную известность. Считаться участником тех событий теперь было не опасно, а почетно и даже выгодно. Доказательством тому – появление в 1963 году лже-Цибульского, радостно встреченное прессой.
Реальный Борис Цибульский был одним из самых активных участников восстания. После побега из лагеря и перехода через Буг он заболел крупозным воспалением легких и умер в белорусском лесу. Впрочем, сам Печерский не был свидетелем его смерти и узнал о ней позже и с чужих слов. Поэтому, когда «Правда» рассказала о том, как новосибирский учитель физкультуры Борис Цибульский выступил перед горожанами с воспоминаниями о восстании в Собиборе, Печерский не был готов категорично утверждать, что корреспондент имел дело с самозванцем. Он написал в газету, получил адрес и послал Цибульскому письмо. Тот ответил коротко, обещал позже написать подробно и позвонить, но надолго исчез. Все стало более или менее понятно. Однако Печерский по-прежнему боялся оскорбить друга недоверием и потому воздерживался от публичных разоблачений. Даже когда год спустя газета «Советский воин» поместила фото новосибирского Цибульского (по-видимому, он действительно был фронтовиком,