настолько странным, что Веденеев спросил прямо:
– Вам не нравятся наши дети?
– Не нравятся? – скиутт задумался. – Нет… я… скорей это странно. Их реакция на меня. Видите ли, мы, скиутты, считаемся по меркам Галактики… довольно страшными существами. Практически уже внешне. Так вот – я ни разу не видел, чтобы ваши дети меня испугались. А вот посмотреть вблизи, даже потрогать – таких случаев была масса. Причём это был очень доброжелательный, восторженный интерес. Как… – скиутт замолчал, но Веденеев беззлобно дополнил:
– Как к большому плюшевому волку.
– Да, – в голосе скиутта оказалось немного смущения. – Я был поражён… – видимо, не желая ещё явственней демонстрировать смущение, он снова повернулся к окну. Понаблюдал полёт снежинок (автомобиль ехал медленно, проплыли кованые перила одного из мостов через Волхов) и задумчиво произнёс: – Зима… всё-таки очень странное время. Непонятное.
– Вы ведь не видели зиму?
– На моей родной планете зима была… но я очень плохо помню это. А позже… нет, как-то не приходилось. Сейчас думаю – это тоже даже странно, что я впервые снова увидел зиму на вашей планете, хотя посетил их немало…
– У нас многие не любят зиму – почти на генетическом уровне, после Безвременья. Но многим она и нравится. Особенно детям.
– Поразительно… – голос скиутта был медленным и негромким. – На вашей планете ещё живы те, кто помнит время, когда всё вокруг было покрыто снегом, и люди забыли, что такое уметь читать и писать… Я ведь прав?
– Более того, – подтвердил Веденеев, – жив ведь и кое-кто из поколения, которое учили в школах, что лгать, подличать, красть – достойно и что это называется «успешностью». Именно это и привело к гибели прежнюю цивилизацию. Они очевидцы этого и живые свидетели прошлого краха.
– Тем странней вся ваша ситуация. Нам, скиуттам, пришлось пережить немало, но ни разу наша раса не стояла на краю полной гибели.
– Даже когда сторки уничтожили вашу материнскую планету?
Голос человека был спокойным. Скиутт напрягся, прижал уши и дёрнул щеками. Но ответил тоже спокойно:
– Даже тогда, именно. Мы в те годы жили уже на множестве планет. До космической эры наши войны никогда не выходили за пределы одного-двух континентов. Хотя в них несколько раз применялось атомное оружие – может быть, именно поэтому мы стали относиться к нему осторжней… И всё-таки я удивляюсь тому, что вижу у вас. Вы настолько уверены в прочности достигнутого вами – тем более, что, как вы сами признали, живы те, кто помнит, как уцелевшие люди ели человеческое мясо?
– Люди никогда не ели человеческого мяса, Храу-Гар-Эрр, – тихо ответил Веденеев. – Они уничтожали тех, кто его ел. И они – да! – помнят это. Поэтому мы – да! – уверены в прочности достигнутого нами.
– Вам известна судьба независимого Нарайна? – резко спросил скиутт.
– Известна, –