Бур сообразил, что опростоволосился, что над ним зло пошутили, придумали тихую, но верную каверзу.
– Архипов! – крикнул Берзалов так, что на мгновение вой двигателей стал тише.
Высокий, жилистый сержант с большим лицом, сидящий третьим в противоположном ряду, живо открыл глаза. Должно быть, он по привычке спал. Ан, нет, оказалось, слушает музыку.
– Я не сплю, товарищ старший лейтенант, я всё вижу. – Иван Архипов, вытащил из уха наушник и приподнялся, волком глянув на Бура.
– Разберись, и чтобы впредь этого не наблюдалось!
– Есть разобраться!
Иван Архипов был чуть моложе Берзалова, и его очень уважали. Вместо того чтобы коршуном налететь на несчастного Бура и помочь ему, он локтём ударил сидевшего рядом Илью Кумарина:
– Ты попался, боец!
– А что я?! Я его не трогал! – Кумарин, у которого лицо и так было не шибко интеллигентным, притворился полным идиотом: раздул ноздри и возмущенно открыл было рот, блеснув железной фиксой. Даже сержантский чуб, который он носил не по званию, и тот выражал абсолютный нигилизм.
– Врёшь, сука, – Архипов посмотрел, как удав на кролика, – я думаю, куда вы пропали? А вы нарядились на кухню! Сам, поди, не ел?!
– Что я, дурак, что ли? – самодовольно ухмыльнулся Кумарин, – перед операцией-то. Ха! Я учёный. Меня однажды точно так же наказали, так я…
Должно быть, он решил, что шутка достойна тайного одобрения со стороны товарищей и что если бы не товарищ старший лейтенант, то всё обошлось бы радостным зубоскальством и подзатыльниками для Бура, которому до настоящего десантника ещё расти и расти.
– Будешь у меня станок от АГС[8] таскать! – не дослушал его разглагольствования Архипов. – Сержант Чванов!
– Я! – отозвался боец, который сидел вместе с Сундуковым ближе всех к кабине пилотов, и шлем у него была величиной с казан, потому что сам Чванов был здоровым, как медведь, и даже такой же косолапый.
– Кумарин будет у тебя вторым номером. Отдашь ему свою цацку! – приказал Архипов.
– Есть отдать! – добродушно отозвался Чванов. – На это мы всегда готовы. – Его глубокосидящие глазки засияли радостью.
– Что, обломилась спинушка? – ехидно спросил сержант Рябцев, которого все называли Колюшкой за способность дружить со всеми и одновременно исполнять роль бескомпромиссного спорщика. Спорить он начинал с заявления «Не верю!» Спорил буквально по любому поводу и на всё, что возможно – даже на священные обед или ужин, и как ни странно, выигрывал чаще, чем проигрывал, поэтому на него поглядывали с удивлением и дико уважали за ухарство, полагая, что он не боится никого – даже старшего лейтенанта Берзалова, который при случае мог здорово навалять.
– Товарищ старший сержант, кто ж знал, что он такой жадный, – окая по-волжски, запротестовал Кумарин, – я ему говорю: «Хочешь пожрать перед смертью?» Кумарин на всякий случай простодушно улыбнулся, чтобы его тут же на месте простили и не делали вторым номером у сержанта Чванова: «Ну не дурак ли?»,