это шикарный способ забыть о покойниках.
Мы оба невольно оглянулись на злополучный освещенный дом, где еще лежали убитые старшие Уилкинсы, а их испуганным до ужаса и травмированным сыном занимались в больнице чужие люди.
– Мы оставим ему одну чашку. Ну, или три четверти чашки.
– Заметано.
Я скользнула в машину, пристегнулась и закрыла глаза в ожидании того, когда мы повернем на автомагистраль, где кроны деревьев не нависают над самыми головами.
Жила-была некогда девочка, которая боялась ночи.
Ночь – не обязательно тьма. Темный чулан, темная комната, темный сарай… такие места могут измениться мгновенно. Вы можете разогнать их мрак – по крайней мере, попробовать.
Тем не менее бывает и беспросветно темная ночь. Ночью обычно приходится стискивать зубы и пережидать, вне зависимости от того, что может случиться.
Папа начал приходить к ней ночью, и тогда тьма изменилась. Он не бил ее, если она не сопротивлялась, если не возражала ему. Он мог целовать синяки, оставленные ей днем, называть ее своей доброй девочкой, своей прекрасной девочкой. Он мог спросить, не хочет ли она осчастливить его, чтобы папочка мог ею гордиться.
Снизу из коридора до нее доносились крики ее мамы. В том доме все было слышно, не важно, где они находились.
Поэтому она думала, что мама тоже могла слышать, когда ее папа стонал и кричал, и говорил, говорил, словно не мог молчать…
Ее мама, должно быть, все слышала.
Но она никогда не видела маму ночью.
Видела только папу.
4
– Что ж, вы все собрались нынче охренительно рано.
Услышав голос Стерлинг, я лишь вяло хлопнула ладонью по столу, слишком уставшая, чтобы поднять голову с него и взглянуть на нее. Через мгновение с чьей-то помощью мои пальцы прижались к чертовски горячему плотному бумажному стаканчику.
Ладно, может, ради этого и стоило поднять голову.
К тому же кофе оказался вкусным, с ванильным молоком, резко отличавшимся от откровенного пойла, который обычно наливали в кухоньке комнаты отдыха или в кафетерии. Этот напиток приготовили явно не в стенах Бюро. Его запах и вкус заставил меня выпрямиться, и я увидела, что Эддисон тоже заглатывает из чашки горячее топливо. Стерлинг, наблюдая за ним с кривой улыбочкой, вручила ему вторую порцию. Вик уловил любимые им ароматы кофе с ореховым молоком, который не пил на работе, считая, что настоящие суровые агенты пьют только черный кофе или еще какой-то бред в таком роде.
Стерлинг работала с нами уже восемь месяцев – ее перевели к нам из периферийного отделения в Денвере, – и, еще не до конца осознав это странное обновление, мы одновременно уже не представляли без нее жизнь нашей группы, хотя совместная работа с ней в группе продолжала озадачивать нас. Она безусловно вписалась в наш коллектив как по компетентности и специализации, так и по характеру, однако… все это воспринималось в общем… странно.
Вик со вздохом откинулся на спинку стула, машинально делая серию растяжек левой рукой, стремясь скорее