необходимого, дали ему взаймы или подарили богатые союзники, Франция и Папа Римский; все ковры, все гобелены, все люстры в его покоях куплены унижением. И эта вечная бедность – тот гнойник, который истощает политические силы этой прекрасной, благородной страны. Ибо из-за бедности и жадности ее королей, ее солдат и лордов она постоянно остается кровавым мячиком в игре других сил. Кто сражается против короля за протестантизм – получает жалованье в Лондоне, кто за католицизм и Стюартов – в Париже, Мадриде и Риме: все эти иноземные державы с радостью и охотой платят за шотландскую кровь. А две великие нации, Англия и Франция, все никак не могут решить свой спор, поэтому ближайший сосед Англии – незаменимый партнер в игре для Франции. Всякий раз, когда армии англичан прорываются в Нормандию, Франция тут же вонзает этот кинжал в спину Англии; и всегда готовые повоевать шотландцы нарушают «Border»[2] и набрасываются на своих «auld enimies»[3], даже в мирные времена представляя серьезную угрозу. Военная поддержка Шотландии – извечная головная боль французской политики, и это естественно, ибо Англия, в свою очередь, вечно жаждет сломить ее, подначивая лордов и подогревая постоянные восстания. Так эта несчастная страна становится кровавым полем боя столетней войны, и окончательно решит все только судьба этого еще ничего не подозревающего ребенка.
Невероятно драматичный символизм заключается в том, что эта битва начинается у колыбели Марии Стюарт. Пока что еще этот младенец не умеет говорить, не умеет думать, не может чувствовать, едва способен шевелить крохотными ручками в детском конвертике – а политика уже вцепилась в ее неразвившееся тело, незамутненную душу. Ибо такова горькая судьба Марии Стюарт – вечно быть пешкой в этой расчетливой игре. Она так никогда и не сможет спокойно соткать свое Я, свою самость, ей вечно быть впутанной в политику, быть объектом дипломатии, игрушкой чужих желаний, всегда лишь королевой, претенденткой на корону, союзницей или врагом. Едва посланник доставил в Лондон оба послания – о смерти Иакова V и о том, что его новорожденная дочь стала наследницей и королевой Шотландии, – как Генрих VIII, король Англии, сразу же принял решение как можно скорее посватать своего несовершеннолетнего сына и наследника Эдварда к этой весьма ценной невесте; еще несформировавшимся телом, еще спящей душой сразу же стали торговать, как товаром. Ведь политика никогда не считается с чувствами, ей важны лишь короны, земли и права наследования. Отдельных людей для нее просто не существует, они не важны на фоне очевидных и материальных ценностей всемирной игры. Однако в этом особом случае идея Генриха VIII произвести помолвку наследницы Шотландии с наследником Англии была здравой и даже гуманной. Ибо эта беспрестанная война между братскими народами давно утратила свой смысл. Живущим на одном острове в Мировом океане, отделенным и омываемым одними и теми же морями, родичам по расе, имеющим сходные жизненные условия