справедливость.
Д. Куликов: Да, это горбачевизм чистейшей воды. Мы должны понять, что такого никогда больше повторять нельзя.
Г. Саралидзе: А секретные дополнительные протоколы были вообще приняты в мировой дипломатии?
Д. Куликов: Практически любое соглашение имеет закрытые статьи.
А. Гаспарян: Как минимум с XIX столетия. И никогда никого это не смущало.
Г. Саралидзе: Для чего я задал этот вопрос. Ведь нам это преподносилось как нечто из ряда вон: ай-ай-ай, у вас тут секретные протоколы!
А. Гаспарян: Большой привет агитпропу за то, что он сделал.
Д. Куликов: В 1989 году Съезд народных депутатов СССР осудил факт подписания Советским Союзом секретных дополнительных протоколов с Германией, признал секретные протоколы юридически несостоятельными и недействительными с момента их подписания. Прекрасно. А можно тогда было одновременно и Галичину отрезать? Провести границу и Львовскую, Ивано-Франковскую области, Волынь отдать Польше? Протоколы-то недействительные.
Г. Саралидзе: И Вильнюс, кстати, тоже.
Д. Куликов: Почему не сделали? Недействительные же протоколы! Может, сейчас реализуем уже? Я предлагаю потребовать, чтобы Польша включила западноукраинские области в свой состав. Надо же справедливость восстановить. Литва должна полякам Вильнюс отдать. И пускай Польша у себя новые государственные языки вводит: украинский и литовский. Станет, наконец, империей многонациональной. Поляки, наверное, будут счастливы. Давайте доведем это до логического конца.
Блокада Ленинграда: переосмысление
Г. Саралидзе: Тема нашего разговора – блокада Ленинграда. Почему мы выбрали именно эту тему? Меня очень удивило, что эта трагедия, случившаяся во время Великой Отечественной войны, стала предметом нападок. Я хотел бы у вас спросить: почему это происходит? Почему именно блокада Ленинграда вызывает у определенной части нашего общества и у западных историков такое желание сместить акценты?
Д. Куликов: Потому что это один из ключевых, может быть, самых мощных символов борьбы с фашизмом. Я как-то с итальянскими кинематографистами разговаривал, которые собирались в Ленинграде снимать фильм про блокаду. Мы целый вечер обсуждали эту тему, но они так и не поняли, зачем эти люди оборонялись… Не поняли не потому, что как-то русофобски настроены, у них не укладывается в голове, если человек совершает что-то не соответствующее привычным стандартам. Например, утверждается: надо спасать свою жизнь; жизнь – самая высшая ценность. А тут выясняется, что сотни тысяч людей считали по-другому, и они это доказали своей жизнью и смертью во время блокады. Это очень сильный культурно-исторический, идеологический факт, который опровергает концепции, лежащие в основе всего этого постмодернизма, всех этих либеральных теорий. Оказывается, человек может ради абстрактных ценностей пожертвовать своей жизнью. И люди могут так поступать массово, осознанно. Героизм так устроен: человек в качестве приоритета ставит абстрактные