даже самые хорошо воспитанные и скромные. Таковы риски профессии. Какое еще объяснение она могла найти? За все годы, что Неверфелл его знала, мастер Грандибль ни разу не ошибся, не поскользнулся, не забыл о своем долге. Наверняка даже сильнейшая усталость не могла…
Челюсть мастера Грандибля слегка шевельнулась, из горла вырвался вибрирующий храп. Да, случилось невозможное. Непогрешимый мастер Грандибль заснул на посту за две минуты до того, как надо было переворачивать Стертон.
Неверфелл подошла к нему на цыпочках и положила руку на плечо, но засомневалась и отдернула ладонь. Нет, зачем будить его? Ему нужно поспать, и она даст ему такую возможность. Она сама перевернет сыр в этот раз и в следующий тоже, если мастер не проснется. Он будет гордиться ею. Он должен.
Она отсчитала секунды, потом молча взялась за рукоятку и начала переворачивать огромный сыр. Потом руками перевернула маленькую копию Стертона и улыбнулась, испытав незнакомое доселе самодовольство.
Нет смысла пытаться уснуть до того, как усталость возьмет верх, и Неверфелл занялась упаковкой заказов – деликатесы для ярмарки, верблюжий сыр для знаменитого шоколатье и пакет для мадам Аппелин.
За десять минут до того, как надо было снова переворачивать Стертон, зазвонил колокольчик у входной двери. Неверфелл нацепила маску и побежала открывать, чуть не попавшись в смертоносные ловушки, расставленные Грандиблем. В глазок она увидела лакея, надменно выдвинувшего вперед челюсть.
– Вы по какому вопросу? – Неверфелл попыталась имитировать отрывистые интонации Грандибля.
Внезапно лакей обаятельно улыбнулся, преисполненный чувства собственного достоинства. Его слова будто сочились влагой.
– Будьте любезны, подскажите, готов ли заказ мадам Аппелин? Если да…
Неверфелл осенило. Мысль ударила ее, словно кулаком, и Неверфелл пошатнулась и задрожала. Хорошая мысль, блестящая мысль, наверное, самая гениальная из всех, что приходили ей в голову, включая переворачиватель сыра. Нечестно, что это случилось именно сейчас, когда Неверфелл наконец удостоилась одобрения мастера Грандибля. Она заслуживает того, чтобы насладиться моментом, растянуть это счастье подольше. Но нет, идея пришла и завладела ею. Она закусила костяшки пальцев, а идея впилась зубами в нее, и Неверфелл поняла, что пропала.
– Минутку! – пискнула она и понеслась в комнату, где отдыхал Стертон.
На пороге она резко остановилась, потом медленно вошла внутрь, стараясь ступать как можно легче и не разбудить мастера. В метре от огромного спящего Стертона лежал Стертон-малыш, весь в пушистых белых отростках. У пояса Неверфелл висел круглый стальной нож для сыра, им следовало аккуратно надрезать сырную корку, чтобы извлечь наружу крошечный цилиндрик на пробу. Едва осмеливаясь дышать, Неверфелл бережно сжала Стертона-малыша большим и указательным пальцами. Нежные отростки крошились под ними и таяли, словно снежинки, заставляя ее морщиться. Она почувствовала одновременно страх и возбуждение,