губы.
– Элианна говорит, что погода всегда меняется с запада на восток.
Новость встретили мрачным молчанием.
Наконец бобы и рис сварились, Возиус сдобрил их щепоткой морской соли и сушеных трав, разложил по мискам. Поели при угасающем тепле печки, пока вокруг сгущалась ночь; потом все устроились спать. Майра следила, как, сморенные усталостью, один за другим уснули ее друзья. Последним тихонько засопел под боком Возиус.
Сама она, хоть и вымоталась, заснуть не могла. Вспомнила мысленные упражнения, которым учила ее Элианна, чтобы управлять собственным разумом и Маяком.
Вдох… Выдох… Вдох… Выдох…
Закрыв глаза, Майра принялась выравнивать дыхание. Где-то недалеко шипели, разбиваясь о берег, волны. Майра старалась дышать в такт с древним ритмом моря. Когда тело расслабилось, а сознание готово было погрузиться в сон, она позвала Аэро. Ее призрачный голос всколыхнул мир снов: «Аэро, где ты? Ты меня слышишь?»
Он не ответил.
Майра гадала, почему в последнее время он не появляется в ее снах. Конечно же, они оба еще не научились толком управлять Маяком. Может, в этом все дело? Однако сомнения не покидали ее. Майра не решалась признаться самой себе, как сильно тоскует по Аэро. Она снова позвала его, несмотря на то что в паре шагов от нее спал Калеб. Майра терзалась угрызениями совести. Она позвала через Маяк: «Аэро, отзовись!»
Ее бестелесный голос пронесся по миру снов, однако ответа не было. Аэро не спешил появляться.
Но где-то рядом таился Темный. Он следил за Майрой. Ждал. Потом начал приближаться.
И сон ее превратился в кошмар.
Глава 6. Когда зажгутся огни (Джона Джексон)
– Тьма – живая, – пробормотал Джона и усмехнулся. Напомнили о себе сломанные ребра, и он вздрогнул от боли. Неужели он теряет рассудок? Бесконечный мрак Тени казался ему живым существом. Он пульсировал и дышал, поглощая все, что движется. Занимал весь Третий сектор, огромную тюрьму, которую устроил здесь Синод, придя к власти. Во все стороны под низким потолком тянулись ряды запертых клеток.
Би-ип!
Открылась дверь сектора – кто-то пришел. Сердце Джоны подскочило в груди. В кромешной тьме он ничего не видел, зато прекрасно все слышал: шорох крысиных лапок, возню других заключенных, проклятия в адрес Оракула. А еще ощущал запахи гнили и разложения.
Дверь с шипением закрылась, и тьму Третьего сектора пронзил луч фонаря. Вошел патрульный, на поясе у него позвякивала связка ключей. Джона сразу догадался, кто это, – Бэрон Донован. Когда-то они с Майрой учились в одном классе, и Бэрон на всю Академию прославился жестокостью, он постоянно колотил других детей. За патрульным шел Красный Плащ, жрец, – его мантия волочилась по полу.
– Топить Оракула в моче! – завопил какой-то сбрендивший заключенный и стукнулся лбом о прутья клетки. Судя по тому, как он шепелявил, ему выбили зубы.
– Молчать, грешник! – проорал Бэрон. Выхватив обрезок свинцовой трубы, он ударил им по решетке. Раздался пронзительный лязг, и заключенный, надсадно визжа, отпрянул.
Опустив