часть его уже сдавалась под торговые заведения. Об этом мы узнаем из газетного объявления того времени: «Охотника чинится сим известно, что на сих днях сюда к Иоганну Линдеману, в имеющийся на большой улице покойного Камергера Чевкина дом хорошие, свежие… цитроны привезены, которых каждый по изволению ящиками, сотнями, такожде и дюжинами по небольшой цене покупать может».
Флигель, выходивший на набережную, умерший к тому времени Чевкин не успел докончить, и он стоял без кровли, вызывая недовольство властей. В таком виде участок перешел по наследству к несовершеннолетним детям Чевкина. Их опекун попытался найти желающих довершить палаты в обмен на право проживать в них в течение определенного срока.
С этой целью он оповестил в «Санкт-Петербургских ведомостях» за 1739 год всех заинтересованных лиц: «В набережной верхней каменной линии, подле двора покойного Генерала Князя Шаховского, не отделаны еще набережные палаты детей умершего Камергера Господина Чевкина, чего ради сим объявляется, ежели кто желает оные палаты отделать и покрыть черепицею, также и на дворе построить… каменные сараи, конюшню и прочее; за то строение заживать погодно, по чему будет договоренность, то оные охотники могут о том договариваться с Асессором Камор-конторы господином Нероновым».
Таковым охотником оказался некий «обер-цалмейстер», иными словами – старший казначей Симонов; к нему в 1740-х годах и перешел участок. Надо сказать, что фасад дома на Неву имел довольно курьезный вид: в три (!) неравномерно расположенных окна, с высоким крыльцом с правой стороны, он чем-то напоминал трезиниевские «мазанки» и смотрелся особенно архаично рядом с внушительными палатами генерала А. И. Ушакова, принадлежавшими уже к другой архитектурной эпохе. Таким (или почти таким) он и оставался до середины 1790-х годов, когда очередной владелец участка премьер-майор О. В. Троепольский перестроил его в соответствии с новыми вкусами.
При сравнении картины Б. Патерсена 1793 года, изображающей Дворцовую набережную, с его же раскрашенной гравюрой, сделанной шесть лет спустя, хорошо видны изменения, произошедшие с домом за это время. На картине он почти такой же, как на чертеже 1740-х годов, только исчезло высокое крыльцо да правое нижнее окно увеличено до размеров двери; на гравюре флигель, выходящий на набережную, имеет уже пять окон, а над дверью появляется небольшой балкон. Тогда же, скорее всего, и фасад на Миллионную обрел наружный облик в формах строгого классицизма, близкий к нынешнему.
В середине 1770-х годов дом перешел к библиотекарю Екатерины II, некогда знаменитому «пииту» Василию Петровичу Петрову (1736–1799); его даже величали «вторым Ломоносовым». Сын бедного священника, он провел детство и юность в тяжелой нужде, с трудом поступил в Славяно-греко-латинскую академию, а затем преподавал в ней. В 1762 году Петров создал свое первое произведение – оду, посвященную описанию коронационных торжеств. Ода понравилась императрице, и она пообещала «не забыть» автора. Однако вряд ли Василий Петрович дождался бы исполнения сего туманного обещания, не случись в его жизни несколькими годами