промямлил Лакрица, дрожа от холода, но пытаясь не обращать на это внимания.
– Значит, нам нужен освежающий напиток, – сказала Мия, смешала два фруктовых коктейля и украсила их шикарными зонтиками.
Больше всего Лакрице нравилось, когда в коктейль втыкали бенгальский огонь, но сейчас бенгальских огней не было. Ева-Мэрта, хозяйка магазина в Норрнэсе, не получит новых до следующего Рождества. А это почти целый год. Лакрице казалось странным, что бенгальских огней не будет ни на Пасху, ни на дни рождения, ни на праздник летнего солнцестояния. Почему всё самое хорошее и красивое случается так редко?
Лакрица включил песню Боба Марли на полную громкость, так что праздничные рюмки в буфете зазвенели. Музыка просачивалась сквозь стены дома, растекалась по всему Норрнэсу, перелетала через горы к следующей деревне и к следующей, до самой Норвегии.
Боба Марли Мия считала лучшим в мире артистом. Лакрица тоже так думал, ведь Боб мог петь о солнце, траве и любви, хоть он и умер. Не все так могут. Когда Боб Марли поёт, на месте невозможно усидеть. Во всяком случае, Мия с Лакрицей усидеть не могли. Лакрица прыгал и плясал на диване так, что согрелся и вспотел, а мама Мия танцевала, забросив руки за голову, и по-карибски покачивала бедрами.
– Yes, it’s gonna be OK, yes, it’s gonna be alright! – Лакрица вместе с мамой и Бобом Марли пел про то, что всё будет хорошо.
Глаза мамы Мии были закрыты, и она не видела, как придурок папаша Пера-Юнаса стучал в оконную раму. Но Лакрица его увидел, а рядом с ним Пера-Юнаса, Анну-Сару и Еву-Мэрту. Изо рта у них валил пар. Лакрица спрыгнул с дивана, подошёл к окну и задёрнул гардины. Не хватало только, чтобы мама снова загрустила.
Во всём Норрнэсе мама была единственным человеком, запиравшим входную дверь, но как раз сегодня она забыла её запереть. И папаша Пера-Юнаса вместе со всей честно́й компанией ввалился в дом. А вместе с ними влетело облачко зимней стужи. Лакрица обхватил себя руками.
– Добро пожаловать! – закричала мама Мия и, притацовывая, устремилась к придурку папаше.
Физиономия у того стала цвета кетчупа, но по выражению было ясно, что он танцевать не собирается.
– Да оденьтесь же вы, гражданочка! – воскликнула Ева-Мэрта. – Что люди подумают? Голышом ходить посреди зимы.
– А плевать! – ответила мама Мия и показала им всем средний палец. А Боб Марли всё пел о любви, траве и песчаных пляжах.
Быть бы большим, сильным и смелым, в сотый раз мечтал Лакрица. Тогда бы он нашёл выход из ситуации. А он вместо этого залез под журнальный столик и зажал уши руками.
Наконец в дом влетела бабушка.
– И не стыдно вам? – возмутилась она. – Что это вы все сюда заявились?
– А чего нам-то стыдиться? – возразил придурок папаша Пера-Юнаса. – Это она уже сколько лет портит нам жизнь своей стокгольмской музыкой, от которой приличным людям глаз не сомкнуть.
– Какая же она стокгольмская? – Лакрица выглянул из-под столика. – Это карибская музыка.
– Вот именно, – подтвердила