да, шпионская аппаратура, дело серьезное, – пограничник кивнул с таким деланым пониманием, что Нику тошно стало. – Вы с ней поосторожнее в городе. Остались сутки до коронации, люди немного возбуждены. А вы же не хотите встретить самый интересный день за всю историю человечества лежа в травматологии?.. Ну, ладно, не за всю историю, но от Вознесения Христова – точно.
«Да ты философ, – подумал Ник. – Правда, философия у тебя висельная. Чем может быть интересен день, когда начнется война, которую вы сами накликали себе на головы? Ах, конечно, тем, что она вдруг не начнется. Верьте. Блаженны верующие».
– Желающих приехать… сами понимаете, негусто. Боятся. Кому охота, чтобы тебя свои же разбомбили. А все, кто хотел уехать, давно сделали это. Основной поток был весной. Окончательно иссяк на прошлой неделе.
– Все, кто хотел… А кто хотел, но не мог?
– А кто не мог, тому помогли. – Пограничник равнодушно пожал плечами. – За государственный счет.
– Вы сами-то в это верите? – спросил Ник.
– В каком смысле? – удивился пограничник. – Вы с Луны свалились, юноша? Миллион беженцев, Европа на ушах стоит. Всем, изъявившим желание предать Родину, благодарная Россия предоставила билет в один конец. У нас здесь этих бесплатников не было, самолетом только за свой счет, но на вокзалах ад кромешный творился. Чемодан – вокзал – Берлин… Ну-с, проходим, молодой человек, проходим.
– Получается, не всей страной решили, верно? – Ник сам не мог понять, что его вдруг так заело. Кажется, он просто хотел расшевелить этого горе-патриота на зарплате, притворившегося сонным, потому что на большее не хватает актерских способностей.
– Девяносто процентов – мало вам? Давно у вас в Америке девяносто процентов голосовало хоть за что-нибудь?
– Вы же сами знаете, что референдум нелегитимен, прошел с нарушениями и не признан мировым сообществом.
– Да нам пофиг, – сказал пограничник, глядя в сторону. – А вот тоже вопрос: почему у вас красная лампочка не загорается, когда вы пишете?
– Где? – удивился Ник.
– На слово «где» есть хорошая рифма. – пограничник медленно поднялся из-за стойки. – Откуда я знаю где. Но, по идее, должна быть красная лампочка. Может быть, в глазу?
– Да не пишу я! Просто хотел знать ваше мнение.
– Мнение такое, молодой человек, – проходим, не задерживаем.
– Кого? Тут никого нет.
– Меня. Я закрываю границу Российской империи на обеденный перерыв.
Ник ждал, что пограничник хотя бы глазами усмехнется своей шутке, но тот был как каменный. Даже, скорее, деревянный. «Ivan the Fool, an Iron Man with a wooden head», как говаривала мама. Может, они тут не видят ничего странного в закрытии границы аж целой империи на обед.
Ник закинул рюкзак на плечо.
– А ведь вы правы, – сказал он миролюбиво. – С лампочкой было бы лучше и проще. Наверное, можно поставить светодиод на ошейник. Не знаю, почему так не сделали. Но все равно его будет плохо видно. Это у меня еще волосы короткие…
– Идите уже, вас люди ждут, – процедил сквозь зубы пограничник