канал прямой связи! Ведь война вовсе не исключает совпадение интересов или случаи, когда вот здесь и сейчас проще договориться, чем выяснять силой.
Никто из живущих – почти никто! – не знал, что он когда-то увлекался марксизмом-коммунизмом. Просто потому, что тогда не было альтернативы. Не было другого столь же радикального, а главное, столь же успешного учения, отрицающего власть богатых. Когда никто еще не слышал про партию фюрера, коммунистам удалось захватить власть в своей, не самой последней стране мира. И не только захватить, но и удержать ее, победив в своей гражданской войне. Хотя против них были не только «белые», но и вся Европа, все цивилизованные страны.
А фюрер тогда был еще никто, и его партия была не больше чем кучка болтунов из мюнхенской пивной, во главе которой был тогда вовсе не фюрер, а Антон Дрекслер. Никто еще не знал, что эти неудачники всего через пятнадцать лет станут могучим движением, поднявшим Германию к вершине могущества и славы. Позиции коммунистов казались в те дни не в пример сильней. Что ж, любое политическое движение, достигшее успеха, привлекает к себе многочисленных сторонников, а не кучку идеалистов, впечатленных пока лишь словами.
Хотя – тут человек усмехнулся – тогда и я считал себя идеалистом. Иначе, вернувшись с войны, остался бы дома, работал на ферме, став добропорядочным обывателем. А я искренне был готов, как в песне, еще не написанной русским поэтом, дом свой покинув, идти воевать, чтобы… Но не смейтесь над идеализмом молодых – кто с самого начала был циником, тот с возрастом превращался в завершенную мразь.
Смешно, но тогда он был бы рад, если бы русское «даешь Варшаву, даешь Берлин» сбылось. Тем более что сами большевики говорили, что их собственная революция лишь разгон, начало, чтобы вспыхнуло в Германии и заполыхало во всем мире. Вот почему он согласился помочь тогда, в двадцать первом – именно русским большевикам.
«Лампочка Ильича», план ГОЭЛРО – все могло провалиться из-за такой мелочи, как вольфрамовая нить. В царской России их не делали, так как не добывали вольфрам, вообще не умели с ним работать, а ведь вольфрам – это не только лампочки, но и сверхпрочная сталь, идущая на броню, стволы орудий, детали моторов, сверхпрочный инструмент. И всего лишь три фирмы имели полный цикл вольфрамового производства: голландская «Филипс», американская «Дженерал Электрик» и немецкая «Осрам». И никто не соглашался продать технологию и оборудование Советской России. Тогда русские обратились к немецким коммунистам. И так случилось, что он, человек, который сейчас читал письмо, тоже приложил к этому руку, не получив за это никакой материальной выгоды, исключительно за идею. Ведь все мы делаем одно большое, общее дело. Когда мировая революция совершится, тогда и поделим, и славу, и почет.
Что было дальше? Интернациональный марксизм, «пролетарии всех стран», стал казаться ему верой слабых. Для побежденной, униженной, расчлененной Германии «мир без контрибуций» был издевательством – месть должна была совершиться, а победители