зачем девушка приняла что-то подобное. И как.
Мыши постепенно успокаивались. Они уселись в разных углах клетки и сжались в комочки. Вид у них был несчастный, но умирать они не собирались. Я взял одну в руки и убедился: бешеный, рваный ритм крошечного сердечка. Мышь снова пискнула и попыталась укусить меня, но я вовремя отправил ее обратно в клетку. Поменяв грызунам опилки, воду и еду, я вернулся к Дину. Он возился со своей ношей.
– Есть догадки? Что там?
Соммерс, не отвечая, медленно разворачивал бумагу и вынимал плоский предмет, оказавшийся картиной, – а всего в упаковке их было две. Я окликнул его, он вздрогнул.
– Простите. Я не заезжал в управление, поэтому принес сюда. Это работа покойной мисс Белл. Вчера нас заинтересовало кое-что.
Я посмотрел на картину: пустая набережная в облаках цветущей сирени. Красиво, хотя я не слишком разбирался в живописи. Я поднял вопросительный взгляд на Соммерса, и он пояснил:
– Мне сообщили кое-что интересное. Лидия Белл, младшая дочь графини. Я спрашивал, вела ли Хелена дневник. Мисс Белл сказала, что не знает, но может показать ящик, где покойная держала бумаги. Дневника мы не обнаружили, впрочем, не факт, что он был. Но девушка обратила внимание на картину: смотрела на нее долго, а потом спросила: «Где человек?». Я ее не понял, и она пояснила, что раньше на картине был еще красивый джентльмен – он шел с букетом сирени по набережной, прямо навстречу, точно хотел выйти из холста. Теперь… как видите.
Я снова перевел взгляд на холст. Набережная была пуста. Взяв лупу, я начал изучать мазки краски на месте, куда указал Дин.
– И что это значит? Что… – я невольно фыркнул, – кто-то вылез из рисунка и убил девушку, а потом ушел через окно? Какой-нибудь Джек-прыгун[15]?
– Не знаю. – Полицейский полез в карман и вынул небольшой бумажный пакет. – Даже как гипотеза это нелепо, тем более, мы нашли вчера следы, доказывающие, что убийца не только ушел, но и проник через окно. Но есть нюанс, мистер Сальваторе. Как думаете, почему возле мольберта мы обнаружили это?
В пакете лежала увядшая веточка сирени. Глянув на нее, я нахмурился.
– На улице зима.
– А на картине нет. – Полицейский потер лоб, потом убрал улику. – Да бросьте, конечно, я сам не верю. Тем более, следы…
– Хорошо, что вы это понимаете, – вздохнул я, снова наклоняясь к холсту. – Искренне надеюсь, что вы сохраните трезвый взгляд на вещи. Сирень… это неожиданно, не спорю. Но это не повод начинать верить в…
Странности. И это сказал Дину я, который сейчас страшно обрадовался его возвращению только потому, что вчера получил записку и старую книгу, а сегодня увидел человека, которого считал умершим. Отбросив домыслы, я продолжил осматривать место на картине, откуда, по словам полицейского, пропал джентльмен с букетом.
– Тут мазки кажутся свежее и небрежнее. Но точно я этого не скажу, советовал бы спросить у эксперта-искусствоведа. А что на картине, которую вы мне не показали?
Дин освободил от бумаги вторую работу – совсем не похожую на первую.