ветра. Только подполковник Шадура остался в одиночестве на краю горы и через минуту, внимательного рассматривания местности, безапелляционно заявил командиру: – Товарищ полковник, а вы знаете, мы ведь не на горе Орлиная, а на другой. Я сейчас определюсь и доложу вам на какой.
Никитин устало посмотрел на Юрку Шадура и безнадёжно махнул рукой: только сейчас мы разглядели, что он был пьян, причём сильно: – Идите, товарищ подполковник, от меня. Теперь я поведу колонну.
Повернувшись, все стали смотреть на крутые холмы, тянувшиеся на много километров внизу. Голо, тоскливо, не видно ни единого деревца, лишь темнели небольшими пятнами низкорослые кустарники. В долинах между холмами были видны полуразрушенные, а где-то ещё и дымящиеся развалины МТФ. А вскоре на одном из холмов мы в бинокль рассмотрели флаг России, который развевался над БТРом. Это был бронетранспортёр командира 245 полка полковника Ткач. Никитин скомандовал, мы заскочили на машины и помчались вниз с горы, где начали петлять по небольшим и узким долинкам. Проскочили на удивление целую МТФ, полную овец, миновали небольшой прудик и принялись тяжело карабкаться в гору. Десять минут нелёгкого подъёма, и мы встретились с соседями. Командиры обнялись и начали представлять нас друг другу. Я сразу нашёл начальника артиллерии майора Хамзина. Познакомились – Виктор. Информации у него о боевиках было мало. Я ему тоже кое-что рассказал. В это время Ткач и Никитин стали обсуждать, как прикрыть стык между нашими полками и через пять минут все вопросы были решены. Командир 245 полка похвастался бесшумным пистолетом. Пару раз стрельнули. Так как скоро должно было стемнеть, решили расставаться.
В этот раз командир поехал другим путём – напрямую. Проехали около километра и оказались у подножья горы Орлиная, только с другой стороны и более крутой. Решили подыматься по одиночке, сначала одна машина потом другая. Первым на склон горы стал карабкаться головной танк и было видно, как тяжело он подымается вверх. Но всё-таки, хоть с трудом, иной раз опасно пробуксовывая гусеницами и высекая из камней искры, боевая машина забралась на вершину. Следующими пошли мы. Начали подъём и все с тревогой вглядывались в предательски крутой и длинный склон. Жидкий, травянистый слой дёрна, тонким слоем покрывал камни и лишь создавал видимость опоры. Пока склон был более-менее пологим, всё шло нормально. Но вот все напряглись и я тоже приготовился в любой момент спрыгнуть с машины, так как всё чаще и чаще гусеницы стали предательски проскальзывать на склоне, а мы ведь уже поднялись метров на сто и лететь, если что случится, будет очень далеко. Костей точно не соберёшь. Вместо того чтобы подождать, пока мы заберёмся на высоту почти следом за нами полез танк замыкания. Подъём становился всё круче, и правильней бы ехать надо было уже поперёк склона, но мы продолжали упрямо лезть прямо. Гусеницы машины срывали верхний слой дёрна, бессильно перемалывали его и скользили по камням. В какой-то момент КШМ прекратила двигаться, бешено закрутились гусеницы, взревел двигатель. Ещё мгновение,