шахты. Сколькие из них это видели своими глазами, и постарайся отделить рассказ оттого, что эти дурни себе напридумывали позже. Пока обсуждали…
Осознав, что решение принято, и изменить его не получится, названный «Дитмаром» успокоился, снова сел на табурет, поерзал, устраиваясь удобнее, и на мгновение задумался.
– Если бы все это высмотрел только кто-то из стражей, десятник Харманн6, сам знаешь, стар, но по-прежнему скор на руку. Он просто отдубасил бы остолопа ножнами или древком его же собственного копья, – на губах мужчин всплыли практически зеркальные усмешки: когда-то они оба учились воинскому мастерству у лучшего мечника племени, и немало натерпелись от него за свой несносный характер. – Но гонец подчеркнул, дракона видели и оба дозорных, и сам старина Харм, и сменщики, которых он вел.
– Хорошо, давай про самого «многоглазого дракона»!
– Он был большой. Очень большой. Почти весь серый, хотя скорее цвета стали, но брюхо темно-синее. Летел быстро. Много быстрее, чем птицы и, гонец подчеркнул, не взмахивал крыльями, а держал их ровно. Как будто собирался сесть или падал…
– А что там с «глазами»?
– Парень сказал, что от самой морды и почти до хвоста, у него целый ряд одинаковых круглых глаз. Правда, сам он уверен, что это были не глаза, а ряд особенно крупной светлой чешуи… Может гонца все-таки разбудить?
– Брось, нам завтра вместе скакать почти до полудня – еще наговорюсь. Половину отряда посадим верхом, половину в колесницы, которые пригодятся на случай ранений. Возьму его с собой возницей и расспрошу по дороге. Ладно, иди отдыхать, я скоро тоже пойду.
Ярл Эрвин Сильный, ведущий ивингов вот уже тридцать второй год, остался наедине со своими мыслями. Некоторое время он решал все ли предусмотрел, но в итоге один из телохранителей подхватил факел, и правитель отправился спать. Оставив темноту и тишину присматривать за резным, украшенным грозной кабаньей головой, троном.
* * *
Два с половиной дня пути через сплошной бурелом или нагромождения камней дались непросто. Сжавшееся из-за летней жары русло, оставляло пыльные следы на телах, одежде и душах бывших пассажиров рейса SU150. В это время, если чего и было вдоволь, так это трудностей и питьевой воды. Всего остального не хватало: комфорта, то тепла, то прохлады и, самое главное – еды.
Разделив вчера остатки запасов на ужин, к завтраку оставили лишь четыре яйца. На этот раз никто даже не произнес традиционную шутку про будущее кукареканье из-за такой диеты. Всем было понятно и без слов: еще пару дней при нынешних запасах, и сил хватит лишь на то, чтобы умереть.
Еще вчера людей разделило неторопливое, наполненное внутренними монологами, молчание. Они погрузились в перебирание того, что могло бы случиться, могло бы не случиться, хотелось бы, чтоб случилось. Лишь время от времени, обманутые тишиной и внешней сдержанностью окружающих, они пытались успокоить себя мыслями о том, что другие-то терпят. Но со стороны все выглядело еще хуже.
Заострившиеся