доктор». Так вот маска его настолько уродлива, а костюм настолько страшен, что видавшие виды морские волки, моряки Португалии пугались как мыши при его виде. А наш несчастный Листабо через полгода увидел его впервые и так устрашился, что отдал Богу душу. Клянусь Вам, синьор, так и было. В его память мы и назвали наш театр…
–Неужели умер именно от страха? – удивился дож.
–Нет, как позже выяснилось, он умер от чумы, но момент смерти пришелся именно на их знакомство с маской, потому мы сперва и подумали, что именно она – виновница смерти нашего старичка…
–Однако! – всплеснул руками дон Америго. – Почему же я до сих пор не увидел этой ужасной маски?
–О, у Вас все впереди, это во втором акте.
–Я буду ждать с нетерпением…
От беседы его отвлек Скарлатти.
–Синьор, нам нужно поговорить.
–Не наговорились на Совете? У меня лично после этой вакханалии ни язык, ни голова не работают.
–Между тем завтра заседание Большого Совета, и нам нужно что-то придумать…
–Что мы можем придумать, кроме как затянуть слушания?
–Но и это будет затруднительно!
–Отчего же? Я проткну Вам живот шпагой, и мы отложим заседание до выборов нового председателя Совета, – хохотнул Америго. Скарлатти было не до смеха – ускользни трон от Пьемонкези, и он тоже останется не у дел. Причем если первый тут же образует скуолу и начнет жить на широкую ногу, то второму останется только отправиться в монастырь и стать переписчиком книг – до назначения на государственную должность вороватый чиновник был беден, как церковная крыса. Шутка не позабавила дона Антонио, но дожу было уже не до его реакции – начался второй акт.
Увлеченный рассказом актера, Америго ждал появления нового персонажа. Он был частым гостем на представлениях комедии дель арте, но о новой маске слышал впервые. Велико же было его удивление и даже… омерзение, когда та появилась на сцене. Длинный костяной клюв выдавался чуть не на метр вперед актера, сам он был одет в ужасающий бесформенный кожаный плащ и треуголку, в каких ходят разве что сапожники, глаза были спрятаны за толстыми линзами круглых очков, присаженных к клюву. Сам клюв закрывал все остальное лицо, а поскольку из-за него актер не мог толком дышать, и говорил в нос, то звуки на выходе получались отвратительно скрипучими и пугающими. Как специально режиссер подобрал музыку – лютня заиграла при появлении маски нечто, леденящее душу. Публика замерла, а маленький сын дона Америго Винченцо в ужасе прижался к отцу и заплакал. Вскоре маска исчезла со сцены, но успокоить ребенка уже не получалось – пришлось срочно вернуться домой.
Вечернее представление повеселило дона Америго, но нагнетающаяся вокруг него обстановка не выходила из головы, мешая заснуть всю ночь. Утром дож решил прогуляться – свежий воздух действовал на него успокаивающе. Прогулка заняла больше часа, и дону Америго даже показалось, что некоторые светлые мысли пришли в его голову за это время, но все было омрачено неприятной случайностью.