словно прочел ее мысли.
– Да, но, скорее всего, я растрачу его впустую, – сказал он. – И не обманывай себя, Френни. У тебя тоже есть дар.
Случилось так, что Френни проснулась однажды ночью, не понимая, что ее разбудило. Словно кто-то проник ей в душу и вытянул из мира снов в явь. Кажется, кто-то назвал ее по имени, но кто и как – непонятно. Лето было в самом разгаре, в жарком ночном воздухе перекликались цикады. Идеальная ночь, чтобы спать и видеть прекрасные сны, но Френни не могла не ответить на зов. Прямо так, в ночной рубашке, она спустилась вниз и вышла в сад через заднюю дверь, рядом с которой росли глицинии с такими искривленными ветками, что соседские дети шептались, будто эти деревья сделаны из стариковских костей.
В саду было темно, Френни аккуратно продвигалась вперед, стараясь не угодить ногой в кроличью нору. Прищурившись, Френни заметила, что она не одна во дворе. Тетя Изабель готовила щелок из воды и древесной золы, что-то тихо бормоча себе под нос. Теперь, когда глаза Френни привыкли к темноте, она разглядела кучку сушеной лаванды, корзину со специями и ведро, в котором плескалась жидкая полночь, – на самом деле лакричное масло.
– Лучшее мыло получается в мартовское новолуние. Но раз уж ты здесь, сварим его сегодня. Мыло должен варить кто-то из членов семьи. Вот я тебя и позвала. Если бы ты не подходила для этого дела, ты бы меня не услышала и не проснулась. Но ты проснулась, стало быть, это твоя работа.
Зов Изабель прервал весьма любопытный сон, снившийся Френни. В том сне она сидела на скамейке в Центральном парке, и черная птица ела зерна с ее ладони. Это была ворона, и она сказала Френни, как ее зовут, но, проснувшись, она забыла. Она читала, что многие думали, будто Мария Оуэнс могла превращаться в ворону, чтобы колдовать. Этот вывод основывался на словах фермера, подстрелившего ворону на своем кукурузном поле. На следующий день Мария ходила с забинтованной рукой.
– Почему именно я? – Френни вышла из дома босиком, а земля была влажной. – Почему не Джет?
Изабель пристально на нее посмотрела. От этого взгляда Френни пробрал озноб. Это должна быть она, и только она.
Френни заметила книгу, которая обычно хранилась в теплице. Толстенный том напоминал черную жабу, кожаный переплет был на ощупь холодным, как лягушачья кожа. Внутри хранились записи, очень личные, тайные, местами слишком опасные, чтобы произносить их вслух. Если некому будет унаследовать книгу, когда умрет ее нынешняя владелица, книгу сожгут. Из уважения к усопшей и по давней традиции. Кто-то называет такие сборники Книгами Теней, кто-то – гримуарами. Как бы он ни назывался, это был бесценный магический текст, сам пронизанный магией. Сам процесс написания был магическим действием, в котором воображение меняло реальность и придавало форму колдовской силе. В этом смысле книга была средоточием силы. Если ты прикоснешься к ней, не будучи ее полноправной владелицей, на руке может остаться ожог, который пройдет лишь через несколько месяцев; или же ты покроешься чесоточной сыпью, далеко не всегда поддающейся лечению.
Дневник,