что стоит ей лишь прикоснуться к сосульке, та сразу тает. Впрочем, этому наверняка есть научное объяснение. Птицы слетаются к ней, потому что она очень спокойная и совсем их не боится, а ее нормальная температура чуть выше средней, поэтому вполне логично, что лед будет таять от соприкосновения с ее руками. Но однажды ночью, стоя на пожарной лестнице за окном своей спальни, она так упорно думала о полете, что ее ноги на миг оторвались от ступеньки и она повисла в воздухе. И вот это уже никак не поддается научному объяснению, потому что физически невозможно.
– Мы не знаем, что это такое, – сказала она брату.
– Это что-то внутри, – сказал Винсент. – Что-то в нас. Да, мама хочет, чтобы мы притворялись такими, как все. Но ты сама знаешь, что мы не такие.
Тут было о чем поразмыслить. У сестер были свои таланты, а у Винсента – свои. Он иногда видел будущее – лишь на мгновение, смутными фрагментами. Он знал, что сегодня Френни найдет «Мага» и у них состоится этот разговор. На самом деле он написал у себя на руке синей чернильной ручкой и теперь показал надпись сестре: Френни находит книгу.
– Совпадение, – тут же отозвалась Френни. Другого разумного объяснения не было.
– Ты уверена? А вдруг есть что-то еще? – Винсент понизил голос. – Можно попробовать выяснить.
Они сдвинули стулья вплотную и сели рядышком, не понимая, что зреет у них внутри. Когда они сосредоточились, кухонный стол поднялся в воздухе и завис в дюйме от пола. Френни так испугалась, что надавила на него двумя руками, не давая подниматься дальше. Стол опустился и с грохотом встал на место.
– Не сейчас, – быстро проговорила она. – Давай подождем.
– Зачем ждать? Чем раньше мы все узнаем, тем лучше. Надо, чтобы мы управляли всем этим, а не оно нами.
– Ничего этого нет, – возразила Френни, хорошо понимая, что брат говорит о магии. – Для каждого действия и реакции существует разумное объяснение.
После случая в кухне стол так и остался слегка скособоченным, и посуда вечно съезжала к краю, словно желая напомнить, что Винсент был прав. Что бы они о себе ни думали, кем бы они ни старались казаться, они все равно не такие, как все.
Эти эксперименты не обрадовали бы доктора и миссис Берк-Оуэнс, если бы они узнали, чем занимаются дети. Доктор с супругой были людьми элегантными и серьезными, проводившими вечера за бокалом «Тома Коллинза» или «Виски сауэра» в Йельском клубе, поскольку после окончания Гарварда будущий доктор поступил в высшую медицинскую школу в Нью-Хейвене, городе, который мама, по ее собственному признанию, надеялась никогда больше не увидеть. Они оба постоянно присматривались к своим отпрыскам в поисках признаков унаследованных отклонений, и на данный момент результаты этих наблюдений были не особенно обнадеживающими. В своих трудах доктор Берк-Оуэнс выдвигал теорию личности, согласно которой природа преобладает над воспитанием, и поэтому ядро личности ребенка никак не изменишь. Он был убежден, что врожденные свойства имеет не