работа и была цель. И еще была страна, которой вы служили по мере своих сил. А у меня всего этого нет. Вот в чем разница между нами, мой дорогой Брюлей. У меня масса свободного времени, и я принадлежу только самому себе, в отличие от вас. Вы всегда были на государственной службе.
– Ты жалуешься? – спросил комиссар.
– Не знаю. Иногда кажется, что да. Я не думал, что все кончится так глупо. Когда меня приглашали для сотрудничества в Интерпол или в комитет экспертов ООН, я отправлялся туда с гордостью, зная, что представляю в этих организациях свою страну. А теперь я предоставлен сам себе и не могу понять, хорошо это или плохо. Во всяком случае, я немного завидую вам.
Брюлей молчал. Он достал трубку, оглянулся по сторонам, словно уточняя, можно ли курить на свежем воздухе. И начал набивать трубку табаком.
– Человек делает свое дело независимо от обстоятельств, – задумчиво произнес он, – но может, ты и прав. На самом деле мне, конечно, было легче. Я был на службе у государства и действовал от его имени. За мной стояла вся административная машина Франции, все полицейские моей страны призваны были мне помогать. Мне не приходилось задумываться, нравлюсь я кому-либо или нет. Я лишь должен был хорошо выполнять свою работу. У частного эксперта другая задача. Ты обязан нравиться своим клиентам, немного угождать им и действовать всегда в одиночку, не рассчитывая на помощь полиции. Я не очень тебя обидел этими словами?
– Не очень, – ответил Дронго, – вы сказали правду. Именно поэтому у меня есть время замечать красивых женщин. И мне не всегда нравится то, чем я занимаюсь. Порой приходится иметь дело с мерзавцами, которым я не подал бы руки. Нужно терпеливо выслушивать их сентенции, ожидая, когда они соизволят объяснить причину своего визита… И жить одному, без своей страны, потерянной для меня, и без той работы, которую я сам себе выбирал…
Он не успел договорить. Его перебил неожиданно раздавшийся пронзительный женский крик. Комиссар поморщился, будто у него заложило уши. Крик продолжался. Дронго поднял голову. Прямо над ними на балкон второго этажа выбежала горничная, которая громко звала на помощь.
– Сокорру, – взывала она, поднимая руки к небу.
На португальском это был крик о помощи.
В холле забегали люди. Дронго вскочил со своего стула. Комиссар опрокинул набитую табаком трубку в пепельницу. И тоже быстро поднялся.
– Вот и все, – сказал он, – кажется, из меня тоже не получился частный детектив. По-моему, мы с тобой проморгали убийство. Или что-то в этом роде.
Они поспешили в холл, где им встретился бледный, с гримасой ужаса на лице Жозе Монтейру.
– Там… там убийство, – проговорил он, задыхаясь.
Несколько человек уже спешили к лифту.
– Пропустите, – громко приказал комиссар, и все почтительно расступились. Дронго с комиссаром вошли в кабину и поднялись на второй этаж.
В коридоре толпились испуганные горничные. У открытой двери в один из номеров-люкс стояла женщина с растрепанными волосами. Она была