зачем она это делала, никакая дача им в ближайшее время не светит, во всяком случае – пока не будут окончательно зализаны раны от ремонта, и ей это известно, как никому.
– А зачем? – после некоторой паузы спросил он. – Для кого? Детей у нас нет… – Это был удар ниже пояса, но Владу было не жаль сидящую рядом женщину, как ей было когда-то не жаль его и его семью, в которой только что родился ребенок, тогда, наверно, можно было еще что-то исправить, если бы не её железная хватка… и потрясающая предприимчивость…
– Подлец, – отвернувшись, с силой выдохнула она. – Какой же ты подлец!
Еле накрапывал дождь, редкие капли упали на лобовое стекло, замелькали дворники. Дождь постепенно набирал силу, по асфальту текли бурлящие реки, прохожие разбегались в поисках укрытия, окна в машине стали запотевать, Влад направил струи воздуха на лобовое стекло. На стекле, с её стороны, стал отчетливо виден след: два пятна, одно – почти идеально ровное, второе – чуть смазанное.
«Ступня, – безошибочно определил Влад. – Светик-Семицветик».
Неподвижная фигура так и сидела отвернувшись, еще вчера он бы, наверно, испугался, стал судорожно перебирать в голове отмазки, строить версии, только бы пустить следствие по ложному следу… Она ведь очень любила вести следствие. Влад вдруг подумал о том, что такие, как она, наверное, были незаменимы где-нибудь в Гестапо или застенках НКВД…
Влад стал набирать скорость, ему вдруг захотелось, чтобы она наконец повернулась и всё увидела… Крутанув ручку магнитолы, он усилил звук.
– Спятил?! – взвизгнула женщина, ястребиный профиль повернулся к нему и застыл, она заметила след. Влад окаменел.
Женщина открыла рот, шипение вот-вот должно было сорваться с тонких губ:
– Останови у магазина, я забыла купить йогурт. – Губы сложились в узкую линию. Она ликовала!
На деревьях зажглись огни, бесстрашный Прометей уже добыл огонь и возвращался к людям, на перекрестке Влад перестроился и повернул к магазину, купить йогурт…
НАПАРНИЦЫ
Лизавета Николаевна встала спозаранку, но назвать себя жаворонком язык уже не поворачивался, какой там! Старость – не радость, всю ночь что спала, что не спала, а в пять утра хоть глаз коли. Всю свою жизнь старушка мечтала спать меньше, Наполеон, говорят, спал по четыре часа, потом влезал на своего Маренго и враз пол-Европы истаптывал, и что её три горы белья в сравнении с его походами?! Но теперь даже горы остались в прошлом, Лизавета Николаевна вела жизнь почти незаметную.
Не дала ей завянуть новая приятельница Евдокия Семеновна Косточкина. Женщины знали друг дружку не очень давно, лет пять как: схлестнулись по делам подъездным. С незапамятный времен Лизавета Николаевна занимала пост главной по подъезду, пост этот, надо сказать, её тяготил, требовал качеств, ей неприсущих: уверенности, напористости, решительности – так, чтоб тебе слово, а ты десять! Тебе в бровь, а ты в глаз! Лизавета Николаевна еле-еле тянула лямку, и только из уверенности, что больше некому: народ в доме сплошь занятой,