иней – продолжение неба, а облака белёсой кромкой бережно касаются земли. Необъятные ледяные просторы свободно просматривались до самого горизонта и тянулись далеко в белизну, насколько видел глаз. Вдали возвышалась длинная гряда Таймырского хребта с округлыми сопками, пологими и крутыми склонами и пышными снежными шапками. Облака нежно укрывали горные вершины, садились в низины и заполняли густым волокнистым дымом глубокие, скалистые перевалы в котловинах и впадинах.
Студёный ветер бил путникам в лицо. От мороза щипало щёки. Спасали только хорошо утеплённые одежды. Дорогу посыпал небольшой снежок, добавляя лишнее волнение охотникам. Все опасались возможной метели, но погода не ухудшалась, а лишь поддразнивала встречным ветром и стоявшим в воздухе колким холодом. Ехали по укатанной дороге на юго-восток, пока замёрзшие пустоши не перешли в заснеженную лесотундру. Охотники остановились у подлеска и, оставив снегоходы рядом с деревьями, отправились в тайгу.
– Я сейчас догоню! Только возьму вещи, – крикнул Степан им в след.
– Брось ты свою городскую паранойю! Не бойся, никто твоё барахло тут не украдёт! Снегоходы не угонят, а сами они не уедут. На охоту нужно отправляться налегке. Брать только самое необходимое. Любая мелочь может стать обузой, – хрипло сказал Владимир.
Степан согласился и направился вслед за охотниками в чащу. Зимний лес очаровывал волшебным таинством снежного покрова. Высокие ели и величественные сосны, укутанные пышной белизной, как сахарной ватой, искрились на свету, будто усыпанные крупицами алмазного бисера. Свежевыпавший снег бегло серебрился под ногами, словно песчинками бриллиантов. Степан порой даже не решался по нему ступать, опасаясь потревожить застывшую здесь нетронутую красоту. Воздух, пропитанный терпкими запахами хвои, дышал свежестью и умиротворением, но вместе с тем возобновлял ощущения навязчивой слежки.
Всюду повисла мертвенная тишина, прерываемая скрипом шагов и шелестом задеваемых при ходьбе веток. Можно слышать, как с сосен падал снег. Чутьё подсказывало Степану, что в лесу он находился с охотниками не один. Сердце заходилось в преддверии опасности. Пугали любые шорохи. Нутром особенно остро чувствовался чей-то пристальный, внимательный взгляд, полный презрения и хищной, безжалостной злости, неприятно колющий спину, но куда бы Степан ни посмотрел, всюду ершились безмолвные ели. Чем дальше Степан заходил в лес, тем всё больше думал, что не он искал жертву, а добыча выслеживала его. Душу одолевали гнилостные ощущения, гласившие о том, что из-под раскидистых кущ за охотниками кто-то внимательно наблюдал. Тревога гноилась внутри, влекла за собой густой тягучей смолой, липкой и вязкой, как повисший среди деревьев полумрак. В памяти всплывали подробности вчерашних историй, и только осознание того, что вокруг опытные охотники, не давало поддаться страху.
Аккуратно ступая, Степан вместе с попутчиками держал ухо востро и курок на взводе.