тысяч в сравнении с жизнью любимого? Пшик, и не более того.
Всегда ли приятно чувствовать себя особенной? Правильно. Далеко не всегда. А я абсолютно точно сейчас особенная: среди всех тех, кто съезжается к месту проведения этого невероятно дорогого мероприятия, я единственная добираюсь на метро. И в самом деле, отдав за билет двадцать штук, стоит ли экономить тысячу на такси? Надеюсь только, не начнется дождь, а то и так жалкое подобие прически на моей голове совсем разрушится. Да и платье забрызгать не хотелось бы, его я позаимствовала у подруги, как и туфли, которые для ходьбы, похоже, не предназначены. Ну или это у меня ноги не такие. Потому что идти в них – мучение. Я даже сказку про русалочку вспомнила, кажется, ей тоже было больно ходить, и пошла она на это ради любимого, как и я.
Уф. Ну наконец-то. Надеюсь, с фейс-контролем проблем не будет? А то вдруг по мне видно, что я и рядом с такими деньгами не стояла… вот разве что теперь постою. Или что я инопланетян уже почти ненавижу, причем в основном за неудобные туфли и дорогой билет, хоть и нечестно и бессмысленно в этом их винить…
Странно, но меня пропустили. Сама себя я бы точно развернула, наверняка же видно, что девушка немного не в себе – лихорадочно оглядывается, ругается под нос и периодически припадает на одну ногу – каблук, зараза, подворачивается. Хотя за двадцать-то тысяч… И с чего я взяла, что к этому платью обязательно нужны каблуки? Хотя дома туфли вели себя куда приличнее… Да и что уж теперь.
Вокруг было много нарядных людей, много еды, несколько инопланетян… и ни одного синеглазого киару. Я обошла весь зал, целых три раза в одну сторону и четыре в другую, шла медленно, внимательно присматриваясь ко всем. Перепробовала большую часть представленного фуршетного меню, тоже совершенно не торопясь и даже смакуя. Отшила нескольких возжелавших знакомства человеческих мужчин. А синеглазого киару все не было видно. И, промаявшись два часа, я, наконец, призналась себе в очевидном, но страшном: он не появится. Я выбросила двадцать тысяч просто так. Бестолковая и невезучая я. Бедный и не менее невезучий Никитос.
Надо было уходить. Быстрее, пока я окончательно не превратилась в тыкву: не сломала каблук, не разревелась и не опрокинула на платье один из этих замысловатых коктейлей, которые так и напрашивались ко мне в руки. До этого момента я строго воздерживалась от представленного тут в изобилии алкоголя – не хотела, чтобы у киару был предлог подставить под сомнение серьезность нашего разговора. Разговора, который, похоже, не состоится. От последней мысли глаза защипало, и я заторопилась из зала, чувствуя, как к уже подступившим слезам добавляются новые, и понимая, что не справлюсь и все же зареву. А делать это, ясен пень, лучше в туалете, там и эти дурацкие туфли можно будет снять, хоть какое-то облегчение и радость в этот гадкий вечер.
– По лестнице вниз, налево, первая дверь, – любезно подсказал мне официант, и я, стараясь вытирать слезы так, чтобы не размазать тушь, направилась к лестнице.
Вверх,