утра и до восьми вечера мы с моим другом были на ногах.
В девять часов мы сидели с Путилиным за ужином. Лицо его было угрюмое, сосредоточенное. Он даже не притронулся к еде.
– Что ты думаешь об этом случае? – вдруг спросил он меня.
– А я, признаюсь, этот вопрос только что хотел задать тебе.
– Скажи, ты очень внимательно осмотрел труп? Неужели нет никаких знаков насилия, борьбы?
– Никаких.
– Нужно тебе сказать, дружище, – задумчиво произнес Путилин, – что этот случай я считаю одним из самых выдающихся в моей практике. Признаюсь, ни одно предварительное следствие не давало в мои руки так мало данных, как это.
– Э, Иван Дмитриевич, ты всегда начинаешь с «за упокоя», а кончаешь «за здравие!», – улыбнулся я.
– Так что ты веришь, что мне удастся раскрыть это темное дело?
– Безусловно!
– Спасибо тебе. Это придает мне энергии.
Мой друг опять погрузился в раздумье.
– Темно… темно… – тихо бормотал он про себя. Он что-то начал чертить указательным пальцем по столу, а затем вдруг его лицо на еле уловимый миг осветилось довольной улыбкой.
– Кто знает, может быть… да, да, да…
Я знал привычку моего талантливого друга обмениваться мыслями с… самим собой и поэтому нарочно не обращал на него ни малейшего внимания.
– Да, может быть… Попытаемся! – громко произнес он.
Он встал и, подойдя ко мне, спросил:
– Ты хочешь следить за всеми перипетиями моей борьбы с этим делом?
– Что за вопрос!
– Так вот, сегодня ночью тебе придется довольно рано встать. Ты не посетуешь на меня за это? И потом – ничему не удивляйся… Я, кажется, привезу тебе маленький узелок…
Я заснул как убитый, без всяких сновидений, тем сном, который испытывают люди измученные, утомленные.
Сколько времени я спал, не знаю.
Меня разбудил громкий голос лакея и голос Путилина.
– Вставай, вот и я!
Я протер глаза и быстро вскочил с постели.
Передо мною стоял рваный «золоторотец». Худые, продранные штаны. Какая-то бабья кацавейка… Кругом шеи обмотан грязный гарусный шарф. Дико всклокоченные волосы космами спускались на сине-багровое лицо, все в синяках.
Я догадался, что передо мной – мой гениальный друг.
– Ступай! – отдал я приказ лакею, на лице которого застыло выражение сильнейшего недоумения.
– Постой, постой, – улыбаясь, начал Путилин, – ты не одевайся в свое платье, а вот не угодно ли тебе облачиться в то, что я привез тебе в этом узле.
И передо мною появились какие-то грязные отребья, вроде тех, которые были на Путилине.
– Что это?..
– А теперь садись! – кратко изрек Путилин. – Позволь мне заняться твоей физиономией. Она слишком прилична для тех мест, куда мы едем…
Бум! Бум! Б-у-ум! – глухо раздавался в раннем утреннем промозглом воздухе звон большого колокола Спаса на Сенной.
Это звонили к ранней обедне.
В то время ранняя обедня