нельзя, но тут по лицу снова мазнули волосы… или шерсть… или паутина… неприятные воспоминания исчезли, оставив лишь любопытство, доверие – и предвкушение. А через мгновение сильные мужские руки потянули ее к себе, и она оказалась прижатой к твердой груди. И не только груди, о да… Под Ринкиной щекой оказалось плечо, обтянутое чем-то шелковистым вроде батиста, а ее руки словно сами собой обняли Людвига за шею.
– Рина? – одновременно с вопросом Людвиг приподнял ее голову за подбородок и, мгновение подождав (Ринка послушно держала глаза закрытыми, хотя ужасно хотелось увидеть его), коснулся губами ее рта.
Нежно. Словно изучая, пробуя на вкус.
Она тоже изучала и пробовала, и ей определенно нравилось – и легкий привкус шоколада, и запах чистого, здорового мужчины, и гулкое, быстрое биение его пульса под ее пальцами.
– Теперь можно? – спросила она, едва поцелуй прервался.
– Да.
Она целую секунду промедлила. Вдруг она ошиблась и это – не Людвиг?.. А кто такой, кстати, Людвиг? Вряд ли они познакомились на съемках фильма… Но ее губ снова коснулось мужское дыхание, и она распахнула глаза. Как раз вовремя, чтобы заглянуть в его глаза, синие, как Средиземное море, и такие же манящие. И через мгновение все странные мысли вылетели из головы.
Этот поцелуй был совсем иным. Жадным, требовательным, горячим. И Ринка отвечала так же горячо и жадно, недоумевая: почему это прекрасное ощущение кажется новым? Ведь это Людвиг, ее Людвиг, он был рядом с ней всегда и будет всегда!..
Она потянулась к застежке его рубашки, но не нашла ее – и требовательно дернула ворот, желая скорее дотронуться до обнаженной кожи. Кончики пальцев покалывало от удовольствия и нетерпения, внизу живота потяжелело, налилось жаром, и каждое прикосновение – его губ, его рук, даже шершавой ткани его брюк сквозь тонкий шелк сорочки – казалось невероятно ярким и необходимым. И когда Людвиг, не разрывая поцелуя, потянул с себя рубашку, Ринка радостно запустила под нее обе руки – наконец-то ощутить его, огладить напряженные тугие мышцы, рельеф спины, провести вниз по твердым костяшкам позвонков… А когда она скользнула пальцами под ремень его брюк, Людвиг вздрогнул, отстранился…
Ринка разочарованно выдохнула – нельзя, нельзя отнимать у нее это великолепное мужское тело, она еще не успела… да ничего она не успела!..
Разве что смотреть, как Людвиг торопливо расстегивает ремень, не отрывая от нее потемневшего взгляда, судорожно сглатывает, облизывает пересохшие губы – и Ринка машинально повторяет за ним и впитывает, впитывает каждое прекрасное мгновение. Каждое движение изящных пальцев, изгиб запястий, показавшуюся дорожку темных волос…
Почему она раньше не замечала, как это красиво и эротично – мужчина, торопливо снимающий с себя штаны?
Прикусив губу, она дотронулась до низа его живота, улыбнулась, ощутив его судорожный вдох, и накрыла ладонью освобожденную из плена горячую, нежную плоть.
Боже, как хорошо!.. И как хочется скорее, прямо сейчас, почувствовать его в себе! Там, где тело изнывает от нетерпения!