(касающиеся пола или любого другого неотъемлемого признака), не угрожающие вашей карьере и не причиняющие вам, в сущности, никакого вреда, но заставляющие чувствовать себя неловко. Поскольку ничего противозаконного не произошло, любой протест или возмущение с вашей стороны, скорее всего, выставит в невыгодном свете именно вас – как будто вы делаете из мухи слона. И поэтому, хотя стремление угодить и нелюбовь к критике хорошо служили мне много лет и даже помогли подняться по служебной лестнице, позднее я обнаружила, что они были частью моей тени, и именно из-за них постепенно перестала чувствовать, кто я такая и что для меня важно. Стремление всегда играть по правилам, особенно если они преподносятся как «норма», безусловно, накладывает ограничения. Иногда вы понимаете, что тонете в водовороте общественного мнения, и в итоге теряете себя.
Несмотря на то что в эти ранние годы я почти все время плыла против течения, у меня было несколько замечательных учителей, на чьих уроках я отдыхала душой. Они открыли мне глаза на новые миры и подогрели страстный интерес ко всему, что лежало за пределами безмятежного существования в Сент-Луисе. Одним из них был мистер Фауст (весьма подходящее имя), учитель актерского мастерства, чей сарказм, едкое остроумие и страстная любовь к театру делали его одним из самых потрясающих людей, которых я встречала до того момента. Благодаря ему я полюбила актерское мастерство – единственное занятие, которым была одержима все три года в школе Берроуза. Тяжело дыша и сжимая в руке сценарий, мистер Фауст с трудом поднимался по ступенькам на сцену и театральным взмахом руки предлагал моему партнеру сделать шаг в сторону. Сделав паузу, чтобы вытереть пот со лба, он велел мне читать текст мужского персонажа, а сам произносил мои реплики. Я понимала, чего он хочет: чтобы я вошла в образ другого персонажа, услышала то, что слышал он, и ощутила влияние тех слов, которые только что говорила сама. Мистер Фауст учил меня слушать, прежде чем говорить. Это упражнение выталкивало из зоны комфорта: до этого я прилежно запоминала только свою часть диалога, и вдруг меня заставляли сменить сторону. Задача усложнялась: я должна была слушать, как мистер Фауст произносит мои реплики, вкладывая в них куда более глубокие оттенки интонаций, чем удавалось мне. Он не указывал, что делать, а предлагал увидеть себя с чужой точки зрения, почувствовать, понять, как может ответить на мои слова другой персонаж, сделать свое присутствие более ощутимым. Это невозможно, думала я тогда. Для этого нужны две совершенно противоположные вещи: полностью погрузиться в сценическую личность и одновременно наблюдать за ней со стороны. Но достаточно сказать, что эта методика – практика осознанности, способность переключаться и видеть мир чужими глазами, при этом испытывая неуверенность и дискомфорт – пригодилась мне позднее в профессиональной жизни вполне очевидными и довольно неожиданными способами. Я использовала ее впервые, отправляясь на собеседование с