сказать, говорил, он обращался вот к предшествующей работе, что давало ценность – потому что многие люди там оказывались ну если не случайно, то по крайней мере они не обладали таким глубоким познанием вот этой материи. И поэтому в ЮНСИТРАЛ Сергей Николаевич, конечно, был, наверное, я бы сказал, что чуть ли не, может быть, самым авторитетным.
А.И. Лобода: История такая. Это… на дворе был девяносто шестой год, команда МГИМО впервые, исторически первый раз поехала на Венский конкурс по международному торговому арбитражу имени Виллема Корнелиса Виса. Мы никаких призовых мест не заняли в ту поездку, хотя команд было, повторюсь, немного, кажется, пятнадцать, и встретили Сергея Николаевича, который приехал специально из Женевы, на два дня вырвался, поддержать работу нашей команды. Работой команды руководил Алексей Александрович [Костин], а Сергей Николаевич просто приехал вот презентовать команду. Это была его идея: направить команду МГИМО для участия в конкурсе. Он представил команду и руководителя команды устроителям конкурса. Уже позже, когда я на протяжении нескольких лет выступал в роли тренера, руководителя команды МГИМО, которая ездила в Вену для участия опять же в Венском конкурсе, – это, кажется, случилось уже лет через десять, может быть даже, больше, [после] той поездки в девяносто шестом году – Сергей Николаевич снова добрался до Вены. На сей раз он добрался до Вены для того, чтобы судить финал, кажется, – финал Венского конкурса в качестве арбитра. И я запомнил, что Сергей Николаевич в Вене очень изменился. Сергей Николаевич ходил абсолютно в состоянии абсолютной радости, вот я его в таком состоянии, близком к абсолютному довольству, здесь [в Москве] почти не видел, – может быть, и совсем не видел. Он шел по Вене, мы шли по Грабену, шел, кажется, разговор о согласовании текста конвенции восьмидесятого года, как он вырабатывался, и мы обсуждали кофейню, в которой шло обсуждение этого вопроса.
В ходе рассказа Р.М. Ходыкина демонстрируются три фотографии С.Н. Лебедева с иными лицами на различных мероприятиях.
Р.М. Ходыкин: В воспоминании, когда писал он про Венскую конвенцию, как она… он участвовал в составе советской делегации при разработке Венской конвенции, и был тупик. Тупик был в том, что, естественно, англосаксонские страны хотели, чтобы была устная форма договора, а страны советского лагеря – они стояли жестко, что должна быть абсолютно вот непререкаемая, письменная форма, им нужен был государственный тотальный контроль. И в воспоминаниях он написал, как родилась статья девяносто шестая в Венской конвенции, которая стала компромиссом. И он написал, что когда вот зашли уже совсем переговоры в тупик, они пошли с профессором Фарнсворсом, который был представителем американской делегации, они пошли в какое-то кафе. И он говорит, буквально на салфетке они написали за обедом текст этой нормы, которую они после этого принесли ну на заседание пленарное, озвучили и с незначительными там доработками она и была принята. И в конечном итоге это послужило основой для Венской конвенции.