ощущениями, а вокруг оседали хлопья света, которые гасли в сантиметре от пола, и тихая полумгла поглощала пространство танца.
«Странная тут иллюминация, наверняка магическая» – подумала я.
Когда стало совсем темно, я подняла глаза. Меня неприятно поразила тишина, абсолютная тишина. Не то, чтобы я так уж привыкла к бурным овациям, но полностью проигнорировать выступление артиста было совсем уж по-свински. Пыхтишь тут, стараешься, выкладываешься по полной, а в ответ тишина, он вчера не вернулся из боя.
И тут я опять увидела глаза. Только теперь из тумана для моего взора постепенно прорисовалось лицо. И какое лицо! Темное, нечеловечески красивое, с синим отливом. Таким, какой бывает на дорогущем импортном бархате. Тонкие черты лица: четко выраженные скулы, волевой подбородок, длинный узкий нос… и ничуть не похож на страшные отростки серых существ. Потом, как на картине художника появились волосы… абсолютно черные! Иссиня-черные. Но это его не портило, даже придавало еще более неземное ощущение. Волосы струились по плечам и ниспадали до талии по черному плащу, усиливающему контраст. Он сидел абсолютно неподвижно, не сводя с меня своих поразительных глаз. Я почувствовала, как кожа моя пошла красными пятнами от волнения. Надеюсь это не очень видно из зала! Казалось, чистая энергия струится через наши глаза: золотистая из его в мои, и нежно сиреневая из моих в его. Как будто издалека до меня донесся нарастающий гул. Ощущение, что на меня надвигается огромный улей пчел. Я вздрогнула, связь между нами прервалась, и зал стал виден абсолютно нормальным зрением. Ну, Слава Богу! А то я подумала, что ослепла от неземных переживаний, да плюс глюк в виде глаз невероятно красивого парня! А со мной все в порядке! У-р-р-а-а-а-а! Я не псих!!! Да еще улей превратился в овации. Не то слово – это были бешенные овации! Все кричали, свистели, зал стоял на ушах. Конечно это лучше тишины, но, по-моему, ребята (да и девчата тоже) слегка (хм!) перебарщивают. Я окончательно смутилась и стрелой бросилась со сцены.
Не успела я перевести дыхание, как в комнату ворвалась Марвия. Она махала руками, пыталась и ногами, но потеряла равновесие и рухнула в кресло. Повращала глазами вдоль и против часовой стрелки, несколько раз попыталась что-то сказать, но только разводила руками. Я встала напротив неё и скрестила руки на груди: «Ну, мол, чего ещё покажешь». Пантомима мне понравилась, но все же было интересно, что именно она пытается сказать.
– Марвия! Кончай придуриваться, скажи по-человечески, чего тебе нужно!
Она несколько раз вздохнула и выдохнула. Я восприняла благосклонно её титанические попытки привести себя в порядок и стала спокойно ожидать окончания этой немудреной дыхательной гимнастики.
Наконец из подруги стали раздаваться звуки, похожие на человеческую речь. Хвала небу, она не стала тренироваться на первых выученных, типа «Папа, мама», а неестественно спокойным после вышеозначенного буйства голосом, произнесла:
– И