продукции больше в 14 раз, а Франция – в 10 раз» [53, стр. 177]. Но важно, что еще при этом «Тяжелая промышленность (металл, уголь, нефть) была почти целиком подконтрольна иностранному капиталу» [там же, стр. 178]. Невольно приходится делать следующий вывод: «Ну и какое будущее ожидало страну с такой экономикой, даже если бы не было войны? Только одно: промышленный подъем уперся бы в отсутствие платежеспособного спроса и нехватку рабочих рук и прекратился сам собой. Ну, выжили бы отрасли, работающие на заграницу, – нам-то что с этого?» [там же].
Российское крестьянство, составляющее большинство населения страны, как мы уже отмечали, жестоко эксплуатировалось землевладельцами, работало в трудных климатических условиях, жило в нищете. Такие условия существования наложили тяжелый отпечаток на менталитет этого слоя общества. Короткое лето заставляло крестьянина трудиться в поле от зари до зари, а в межсезонье позволяло длительное время валяться на печи. Отсюда берет свое начало привычка русского человека к авралам, и она же мешает ему до сих пор ритмично работать в нормальных условиях. Эта мысль находит подтверждение у историка В.Ключевского [36, т.1, стр. 50]: «Ни один народ в Европе не способен к такому напряжению труда на короткое время, какое может развить великоросс, но и нигде в Европе, кажется, не найдешь такой непривычки к ровному, умеренному и размеренному труду, как в той же Великороссии». Мысль эта была озвучена еще во времена царизма, но и сегодня это качество русского человека продолжает удивлять многих.
О лености русского «мужика» писали, оказывается, и Ленин, и Горький, но не подумали об исторических корнях этой черты. Да, прошел аврал, и «мужик» успокоился. Но вряд ли еще какой-либо народ смог бы трудиться в таких условиях, какие создавали «мужику» природа и правители. Причем делалось это не ради прибыли, а для удовлетворения минимальных потребностей. Само слово «прибыль» чуждо русскому лексикону. Отсюда берет свое начало укоренившееся понятие о бедности как норме жизни, которое глубоко устоялось в менталитете русского человека. Вот как определяет русского человека Н.Михалков в книге своего отца [44, стр. 432]: «Русским может быть только тот, у кого чего-нибудь нету, но не так нету, чтобы обязательно было, а – нету, и хрен с ним». Это безразличие находит продолжение во многих областях жизни, в том числе безразличие к отсутствию порядка в любом деле. Более того, к порядку в российском обществе относятся как к чему-то вредному, предпочитая порой его полное отсутствие (так называемый «бардак»). Мне много раз приходилось слышать от различных людей, что этот «бардак», дескать, даже нужен, ибо он помогает спрятать собой многие наши огрехи. Но не лучше ли их просто не делать? Со мной не соглашались, утверждая, что это неизбежность. Еще один фактор, возведенный в норму жизни. Когда на своей работе я только заикался о порядке, то ли перед рядовыми сотрудниками, то ли перед начальством, всегда чувствовал, что превращаюсь для них во врага. Когда в каком-либо учреждении я