удавалось ему нечасто, хозяйка ни на шаг его не отпускала, совершенно повсюду таская его за собой.
– Вот уж воистину, храни нас Бог от барской немилости и от любви! – тайком жаловался он толстушке Герде, выпивая в уголке предложенный стаканчик подогретого вина, после чего становился весел, и нравился как Герде, так и хозяйке еще больше.
Быстротечное лето, отплясав свое, заплакало дождями и покинуло благословенную землю графства. Помахав ему вслед алым платочком, во всей благородной красе явилась госпожа Золотая Осень.
– Ах, охотничья пора! – счастливо восклицала Анна, и смеялась смехом шестнадцатилетней девушки. Вообще, вся как-то оживилась, и шут с приятным удивлением отмечал ее свежесть и молодость, причем вслух, на что Анна отвечала:
– Ах, друг мой, да ведь жизнь прекрасна! Да был бы жив мой муж, доблестный граф! – поначалу от этих слов она грустнела, но вскоре и это больше не сгоняло улыбку с ее красивого, благородного лица.
Одним тихим и прозрачным утром служанка ворвалась в комнату Енота, и разбудила несчастного бесчеловечно громким криком:
– Собирайся, Енот! Госпожа графиня требует тебя! Поедешь с ней на охоту! – и вывалила на постель целый ворох специально для него сшитого охотничьего костюма, однако же в смешном шутовском стиле – например, охотничья шапочка не черно-зеленая, а черно-красная, и с бубенчиком вместо пера. А он-то думал, и чего это хозяйке понадобилось его измерять? Тяжко вздохнув, не выспавшийся Енот поднялся с постели и принялся торопливо одеваться – госпожа графиня не любит ждать!
– А господ-то, господ собралось во дворе! – поведала напоследок служанка, и исчезла.
Шут, проворно топая ножками, выбежал на широкий графский двор, и остановился в изумлении: столько знатных господ, лошадей и собак одновременно он еще не видел. Лошади беспокойно переступали длинными ногами и прядали ушами, их сдерживали веселые конюхи. Собаки порывались драться, и приставали к псарям играть. Смеялись и кокетничали дамы разных возрастов, с теми, что помоложе, игриво заговаривали молодые графы и князья, более старшие господа учтиво кланялись друг другу. Балом правила Анна – высокая, стройная, в роскошном шитом золотом охотничьем костюме красного бархата, она отдавала приказания направо и налево, подавала руку в алой перчатке для поцелуев, гладила собак, хлопала лошадей по крупу, кормила их сладостями, и то и дело отпивала согревающий пунш из высоких тонких фужеров, разносимых проворными слугами.
– А, Енот явился! Подойди-ка, шут! – повелела она, гордо обратив к нему соколиные глаза свои. Енот покорно подошел, пугливо обходя огромных для него, добродушно фыркающих лошадей.
– Да, чудесная сударыня?
– Господа, полюбуйтесь на моего дурака! Как вы его находите? – смеясь, обратилась прекрасная графиня к гостям. Человечек, привыкший к унизительной роли смешной вещи, поклонился и прошелся на руках, сделал сальто, и прокричал на манер ярмарочного зазывалы:
– Пресветлые