повременить.
Взяв шило, она навертела в полотне дырок, затем продела в них черную перекрученную жилу.
Ей вдруг стало грустно. Сак слабо пах чарником, и Эльге вспомнился чердак, на котором мать сушила чеснок.
Не верю, подумала она, что мастерство высосет из меня все силы. Отучусь, стану мастером и обязательно вернусь домой.
Она пообещала себе, что так и будет.
Лицо матери на мгновение возникло перед внутренним взором, но быстро пропало, теряя черты, дернуло, царапнуло по сердцу.
Эльга закусила губу.
Это, конечно, с ума сойти – все время работать с листьями. Жить с листьями, спать с листьями. Даже, наверное, разговаривать с листьями. Как вам спалось, осиновый? Дуб, хватит уже липнуть к липе! Есть ли свежие новости, тысячелетник?
Эльга покопалась в кармашках платья и опустила в сак свои первые листья – сливовый, улетевший от Униссы, и коричневый, с фиолетовыми прожилками, подобранный во дворе.
Ну вот, с новосельем, жильцы.
Затем она распорола участок у горловины и пришила к изнанке конец лямки из тонкой, шершавой кожи. Измерив нужную длину, чтобы сак не болтался в ногах, но и не натирал в подмышке, Эльга еще дважды прошлась иглой, соединяя нитью второй конец лямки и плотный нижний угол. Получилось неказисто, но надежно, крепко.
И что теперь?
Унисса не шевелилась и дышала едва слышно. За ограду выкатили экипаж кафаликса и под его присмотром грузили сундуки и тюки с одеждой. Один из слуг, оглаживая, подводил к экипажу кобылу вороной масти.
Кожу там, где мастер оттиснула печать, чуть-чуть пощипывало.
Эльга осторожно притронулась к ней, поводила пальцем, ощущая выпуклость зеленого зубчатого листа. Слух наполнился шелестом.
Интересно, подумала Эльга, сколько времени нужно, чтобы стать грандалем? Или надо сделать что-то, чтобы все ахнули? Но какое-такое всемогущество может составиться из летних, весенних, осенних листьев?
Ага, все ответы в моей голове… Что-то вот ни одного не видно. Может, мастер Унисса и сама не знает ответов?
Эльгу незаметно сморил сон, и она, прижимая сак к животу, обнаружила, что он, вспухая, становится все больше и больше, раздается в стороны и вверх и вот уже занимает собой всю комнату, принимаясь опасно трещать, а внутри него сердито шепчутся листья: «Эта девочка никуда не годится, она нас не чувствует, она не знает, где уместен папоротник и что обозначает ясень. Она вообще дурочка. Какой кошмар, не находите?»
Эльга хотела сказать им, что если они не заткнутся, то она непременно сделает из них плохой ученический портрет, но не успела. Сак неожиданно лопнул, плеснув девочке в лицо теплой лимонной водой.
– Я разве что-то говорила о сне?
Эльга, поморгав, увидела стоящую перед ней Униссу.
– Простите. Я заснула?
– Да, – ответила мастер, ставя кувшин на низкий столик. – Листья снились?
Эльга кивнула.
– Шептали, что я дурочка.
Унисса фыркнула.
– Знала бы