тогда берутся новые души?
– Не знаю, может целая душа делится на куски, бывает пополам, а бывает на множество осколков. Если человеку не повезло, то в его тело попадает именно такой маленький кусочек. Поэтому много тех, кого можно назвать бездушным.
– Soulless?
– Soulless.
Я не хотела оказаться бездушной, но не знала, как это можно проверить. Впервые передо мной возникали такие серьёзные вопросы. Вообще, это было то прекрасное время, когда столько событий происходят впервые: любовь, мысли о душе, выбор. «Вся наша жизнь состоит из выбора, то что мы выбираем – и есть наша судьба» – первая запись в первом девичьем дневнике. Неслабо, да?
Но тогда я ещё не знала, как жизнь может наплевать на наше мнение. И сделать свой выбор.
5. День, когда…
Мне шестнадцать. Я изо всех сил старалась удовлетворять мамину просьбу быть дома до 22:00, но то и дело это не получалось. Трудный возраст. Не скажу, что шастала с сомнительными личностями по подворотням, но бывало всякое… Компания небольшая: две девчонки моего возраста, три парня постарше со двора и я. Первый алкоголь, первая сигарета. Не знаю тех, кто этого избежал.
Конец осени. Время немного перевалило за мой лимит, ребята проводили до подъезда.
В лифте закружилась голова. В глазах потемнело. Присела на корточки. На полу и синей двери лифта заметила пятна, похожие на кровь, опять кто-то что-то разлил. К головокружению добавилась пульсация в ушах. Дверь открылась на пятом. Свет из лифта осветил небольшой участок стены, лампочка на этаже светила еле-еле. Повернувшись к своей двери, я увидела мужчину, лежащего на полу. Под ним – тонкий ручеёк, дотёкший до ступенек лестницы. До последнего я надеялась, что это не кровь. Куртка мужчины. Что-то знакомое…
– Папа, папа!
Ответа не было. Наклонилась над ним. Глаза закрыты. В тусклом свете лицо похоже на маску.
Вытянула ключи, чуть не уронив. Кое-как открыла дверь.
– Мама! Скорую! Папа!
Из комнаты выбежала мама – глаза бешеные, руки трясутся.
Я попыталась перевернуть отца с бока на спину. С первого раза не вышло. Приложила больше усилий (сорока пяти килограммовой девочке это сделать не так просто). Наконец всё-таки удалось. Тёмно-бежевая куртка вся красная в районе живота и порвана узкой полосой. Папа застонал. «Хороший знак. Наверное», – промелькнуло в голове. Прижимая рану рукой, велю маме принести полотенце, перекись и бинт. Пытаюсь остановить кровь. Что-то такое было на уроках первой медицинской помощи.
Папа замолчал и перестал шевелиться. Мама то держалась за голову, уходила в квартиру, то шептала, что этого не может быть, хватала папу за руку.
Чёртова скорая ехала вечность. Но вот, лифт открылся на нашем этаже. Из кабины вышли две женщины, плотные, одинакового роста и высокий парень в очках. «Быстрее, он умирает». Медики спокойно, но быстро открывают свою сумку. Женщина измеряет давление, парень заклеивает рану. Смотрит на меня и негромко