что с тобой было. До того как попал в проект.
– То есть как, что было? Конечно, помню. И ты помнишь. Сам рассказывал, что был художником по окружению, но потерял работу и…
– Нет. Я не спрашиваю, кем ты работал. Знаю, что кодером.
– Не кодером, алгоритмистом. Сколько раз говорить!
– Одна фигня. Я спрашиваю: что с тобою было? Что ты помнишь о жизни? Ну, чего вылупился?
– За такие вопросы, знаешь…
– Знаю. Можешь дать в морду, но сначала ответь: помнишь или нет?
– Да. Сегодня как раз снилось.
– Везёт, – вздохнул Ким, прошёлся бесцельно по такому же, как у меня, шкурному ковру, и вполголоса продолжил:
– А мне вот сегодня снилось… Нет, не хочу об этом.
– Начал, так выкладывай. Мало ли что тебе Эм Ди навешал. Ну, оставил без зачёта, и ладно. Что приснилось?
– Что не было у меня ничего до проекта. Вообще ничего. Вся прошлая жизнь – видимость, сон Ратионис. И теперь мне кажется, что это правда. Пробовал восстановить в памяти и… не смог даже посчитать, долго ли я в проекте. А ты можешь?
Что-что, а это я о себе помню точно. Полгода моделлером, потом это мне надоело и я в мастера подался. Месяц стажировки – или уже больше? – надо проверить по выплатам, они у нас день в день, железно, раз в неделю.
– Да, могу, – ответил я.
Ким снова вздохнул, тряхнул головой, будто муха ему докучала, и бодренько так:
– А зачёт… С чего ты взял, что я опять в пролёте? Я сдал. Учись, зелень! Сон пошёл в производство.
– Поздравляю. Сон в производство, а тебя, значит, тоже. Произведут в мастера. Какого тогда ты так непочтительно с регистрограммами?
– А такого! – заорал Ким, зыркнув на бумажный ком в углу, осёкся, и прежним унылым тоном продолжил:
– Тошно стало, когда попробовал вспомнить. Самому захотелось в окошко выброситься, да вот незадача, нету окошка.
Он коротко глянул на меня – с ехидцей, как мне показалось, и спросил:
– Как ты думаешь, что там, за бортом.
– За каким ещё бортом? За стеной этой нашей башни? То же, что и было раньше, воздух. Город пятьдесят семь, европейский сектор.
– Нету там ничего, стажёр, ни воздуха, ни города, ни сектора. Представь себе, что все мы запечатаны в огромную консервную банку. Если бы ты смог башкой своей умной проклевать в стенке дырочку, выглянул бы наружу и увидел…
Он замолчал, поджал губы.
– Что увидел?
– Ничего. Шучу я. Ты пошутил, я тоже. Квиты. Хватит на сегодня, и так я наговорил на строгач со списанием.
– Комнаты не прослушиваются.
Ким кивал, глядел на меня с жалостью, бормотал: «Зелень, что с тебя взять». Ну и ладно, раз такое дело, хватит.
– Хочешь строгач, будет тебе. – сказал я. – Настучи на себя мастеру. И я тебе ещё по морде должен.
– Только попробуй. Идём-ка лучше жрать.
Лифт мы ждали молча. Не знаю, о чём думал Ким, а я безуспешно пытался настроиться на рабочий лад, сон обдумать, но вместо отрешённости и редакторского