подошла к лошади и потянула руки к узде. Но животное встало на дыбы и рвануло поводья, не желая нести в седле ЭТО. Ноги некогда бывшего человеком существа теперь больше походили на волчьи лапы, только гораздо массивнее. Вместо рук были те же лапы, но с кулаками. А вместо ногтей на пальцах – когти. Образ дополняла густая шерсть, торчащая из-под одежды везде, кроме лица. Впрочем, постепенно зарастало и лицо, вытягиваясь звериной собачьей мордой.
Словно обезумев от запаха крови, пропитавшего девушку, четвероногая подруга отпрянула. Лошадь более не признавала в хозяйке человека. Существо с распущенными, вьющимися волосами цвета остывшего угля, казалось ей чуждым. В грязи, пыли, бурых пятнах на изрезанной, местами растерзанной одежде, она так же отличалась от прошлой предводительницы, как юный солдат-призывник от седого ветерана-генерала. Глаза её светились силой. Не живой, не мертвой. Непонятной, как шёпот ветра. Но столь же различимой, как сам ветер.
Провал изменил чародейку-амазонку. Это чувствовали все вокруг. Даже мощные, гордые Беряги выделяли запах страха, когда Хозяйка проходила рядом. Северные разумные зверолюди слушались её беспрекословно. О подобном послушании не могли мечтать и северные лорды. Не могли они мечтать и о силе, которая обрушилась на Дарлу. Ведь никто из северян в Ягудии не мог бегать с Берягами на равных. И тем более – охотиться. А Хозяйка могла. Её сильные ноги позволяли прыгать до краев стен Храма Судьбы, а цепкие руки если и хватали добычу, то уже не отпускали живой.
Она больше не была перепуганной девочкой-амазонкой, разговаривающей со змеями с помощью чар. Не была и убийцей-беглянкой, сбежавшей от амазонок к ведьмам, чтобы познать таинство магии. Не была и проворной ведьмой, не пожелавшей столетиями варить зелье по лесам с мудрыми старухами. Не пожелала она быть и статной магиней Великой Академии, сбежавшей из застенков персональной тюрьмы Бурцеуса, едва выдалась возможность. Не было её и среди бесконечных льдов Ягудии под стягами северных лордов. И уж точно её не существовало среди тёмных легионов Владыки, да заберёт Пропал его чёрную душу.
Дарла бежала отовсюду, непостоянная, как вода. Лишь это делало её живой и по-своему счастливой. Но Провал стал её сосудом, который устраивал её полностью. Его силы смогли обуздать все её желания и показать ей свет истиной силы. Вся магия, все истинные силы начинались и заканчивались там, где преклоняли колено личи. Там, где разлом в земле выплёвывал в мир целые народы, таились многие ответы на вопросы. Провал одаривал своих служителей золотом, металлами и свежей кровью, не прося взамен ничего, кроме преданности. И это полностью устраивало ту, которая возненавидела весь мир.
Дарла оскалилась, по-своему расценив жалобное ржание кобылы. Тёмная дева не терпела непослушания ни от кого: ни от людей, ни от демонов, ни от животных. Она рванула к лошади, хватая её за горло. Один рывок ловкой руки, сдавленный хруст и животное упало замертво, бесполезно елозя копытами по земле в смертной агонии. Жалобное ржание было едва слышно.
Пальцы Дарлы некоторое время крутили в руке гортань животного, пока когти не впились в эту ещё тёплую плоть, в один момент сдавив субстанцию в бесформенный комок.
Когти… Совсем недавно они были ухоженными ногтями. Но смерть меняет людей. А некоторых больше прочих. Лич Парах дал ей силы сражаться с демонами на равных и тело подстроилось под новые условия, усилив мышцы, придав ловкости зверя и отчасти нарастив роговую броню под шерстью вместо тонкой, бесполезной кожи. От демонов она теперь отличалась лишь тем, что у неё не было рогов и хвоста, а её торчащие в небу уши были более чуткими. Но ещё более чутким стал её нюх. Светящиеся зелёным светом глаза могли смотреть в любой темноте. А магия в её распоряжении была столь искусна, что она видела сами жизненные нити в любой ситуации: днем, ночью, под землей, в небе, в воде, на возвышенности среди холмов, в высокой траве. Нигде никто не мог от неё скрыться. Более того, она могла влиять на любую жизнь. Животные, не желая цепенеть перед её взором, в страхе сбегали. Конечно, если она позволяла.
Никто не смел стоять на пути преображённой.
Дарла не могла понять кто она: вампир, оборотень, неживая? Силы Провала не поддавались квалификации Великой Академии. О них не знали ведьмы. Не шептали у костров амазонки. В ней не было ничего из тёмного, некроновского или серого начала. А свет если и был, то только бледный и мёртвый, как закрытые глаза спящих богов на ночном небе.
Она спокойно пила ядовитую кровь демонов, пресыщенную серой, жевала их горькую плоть и ощущала себя живее всех живых. Твари, что посмели топтать её тело у Храма Судьбы, поплатились за свою дерзость сполна. Живым не ушёл ни один демон и гвардеец Владыки. Она выследила их в лесу, она же разбила их остатки в форте на островке Двойного Пограничного моста через реку Быструю.
Они умирали так же легко, как люди. Жалкие, ничтожные существа. И таковыми для Дарлы встали все вокруг, кроме могучих личей. Их зелёный свет, истончаемый силой самого Провала, внушал ей уважение.
Беряги, почуяв её гнев, рвали тела её врагов и пели свою победную песню во славу великой Хозяйки. Гибридам зверей и людей были чужды демонические запахи. Они спешили избавиться от них, умертвляя непонятную