прав, Сесил… ты, как всегда, прав. Не спорьте с Сесилом Винге – он всегда прав. Так говорили и в университете, и в суде. Пусть будет по-твоему. Напишу Ройтерхольму льстивое письмо, может, удастся выиграть немного времени. Попробую предотвратить грозу. Представляю, что с ним будет, когда он прочтет этот поганый листок!
– Сердечно благодарен, Юхан Густав. – Винге поклонился. – Сердечно благодарен.
14
Секретарь полицейского управления Исак Райнхольд Блум терпеть не мог кварталы, лежащие вне Стадсхольмена. Он не считал их за город, а Ладугордсландет18 – хуже всех. Мелкий, непрекращающийся дождь превратил улицы в болото. Бродяги, обитатели богаделен, попрошайки, съежившись от холода, спешат по улицам в надежде найти убежище до того, как с приближением зимы старуха-смерть начнет собирать свои урожай.
Надо быть умнее – зачем он поперся в Спенскую усадьбу? С каждым шагом, с каждым смачным всхлипом воды в башмаках Блум выискивал все новые причины проклинать свою судьбу. Уже семь лет работает он в управлении полиции, но жалованье остается прежним: сто двадцать риксдалеров в год.
И ради этого он оставил службу нотариуса! Оставил, чтобы заменить старика Халквиста на посту секретаря управления. Можно было надеяться на быструю карьеру и хорошее жалованье, но вышло наоборот. Работы прибавляется с каждым годом, жалованье остается прежним, а жизнь дорожает.
Блум услышал кашель издалека, и это его успокоило: кое-кому еще хуже. Сесила Винге с его-то способностями ждало блестящее будущее, а сейчас… если доживет до Рождества, пусть считает, что повезло.
Как только Блум постучал в дверь, кашель мгновенно прекратился. Винге открыл дверь – спокоен и невозмутим, но в кармане жилета Блум заметил платок с пятнами крови. Какое же самообладание надо иметь, удивился и восхитился Блум.
– Меня послал Норлин, – начал он без обычных фигур вежливости. – Жалобы, которые вы предвидели, не заставили себя ждать.
Блум присел на табуретку и вытянул ноги к камину – уже через несколько секунд от сапог пошел пар. Винге подавил приступ кашля – было заметно, чего ему это стоило, – и открыл конверт с уже взломанной сургучной печатью. В конверте лежало три письма.
– Скорее всего, написано по свежим следам, как только прочли «Экстра Постен». Все об одном и том же, но причины протеста разные. Сверху – записка заоблачно богатого купца: беспокоится, не упадут ли цены на хлопок, и предсказывает финансовые бури. Граф Энекруна из коммерческой коллегии призывает подумать о риске морального упадка в народе. И последнее, но от того не менее важное, – письмо Йиллиса Тоссе. Он уверен, что вы с вашими скандальными разоблачениями намеренно раздуваете якобинские настроения.
Винге поочередно грел у камина мерзнущие руки.
– Я знаю Тоссе. Разве вы его не помните? Он учился в Упсальском университете, как вы и я.
– Фамилия знакомая.
– Лентяй и тупица, но