самообман, или же действие некоей силы, недоступной западному научному анализу, – ясно одно: те, кто знал Иисуса, кто пережил страшный удар его смерти, уверились несомненно, что он по-прежнему жив, по-прежнему их любит, что он ушел на Небеса, но еще вернется оттуда, чтобы спасти от гибели и наградить своей любовью всех, кто признает его своим Господом.[150]
Так кем же был Иисус
Едва ли стоит удивляться, что все два тысячелетия, прошедшие с этих чудес и тайн, в христианстве идет нескончаемый спор о степени их реальности и об их значимости. Читатели этой книги, быть может, удивятся тому, сколько внимания я уделяю богословским тонкостям, когда-то возбуждавшим у христиан такие страсти, быть может, заскучают и поторопятся перевернуть страницу – но невозможно написать историю христианства, оставив в стороне богословские диспуты. Основная проблема проста – и в то же время предельно сложна: как может человек быть Богом? Христиане могут быть страстно убеждены, что в лице Иисуса встречаются с таким же, как они, человеком, который в то же время и Бог, но им могут не нравиться следствия этого. Как может Бог участвовать в обыденной человеческой жизни, со всеми ее неаппетитными подробностями – и оставаться Богом? Человек по природе своей грязен, слишком большое место в его телесной жизни занимают пищеварение и разложение – процессы, от которых с отвращением отворачивается благочестивое воображение; но без грязи – может ли Христос обрести реальную человечность, ту, что способна вырвать его собратьев-людей из жалкого, беспросветного существования, подарить им радость и жизнь? Эти вопросы занимали церковь первые пять столетий: ответы на них давались самые разнообразные – и никогда христиане не были в этих вопросах единодушны. И разногласия эти были ни в коем случае не «академичны» – за ними стояли вечная жизнь или вечная погибель. Мы увидим, как толпа линчует епископа, подписавшего неверное решение; как христиане жгут живьем других христиан из-за вопросов, которым теперь находится место разве что на семинаре в университете. Мы попытаемся понять, почему в прошлом люди бывали так яростны, так боязливы, так жестоки друг к другу, – понять, хотя и не проникнуться их чувствами. А для всего этого нам придется разобраться в обширном списке богословских понятий – начиная с самого Господа Иисуса Христа.
Слово «Господь» – «Кириос» по-гречески – звучит в Библии так часто, что в моем старом перечне библейских слов и выражений, скрупулезно составленном в XVIII веке шотландцем Александром Крюденом, все случаи появления этого слова в Ветхом и Новом Заветах составляют восемь страниц, исписанных в три столбика убористым шрифтом. Почти всегда они относятся к фигурам божественным: в Ветхом Завете – это замена еврейского слова, означающего «Бог», в Новом – неожиданное и прямое обозначение Иисуса Христа. Все новозаветные авторы помнят, что «Господь», слово для обозначения Бога, теперь должно применяться к Иисусу. Быть может, ни один из авторов этих текстов не знал Иисуса