Именно так и следует поступать правоверному католику и истинному христианину, – затем, подозвав Коленкура, велел выдать старику сорок новеньких франков. Ксендз молча снова опустил голову и еще более усердно забормотал молитвы на своем тарабарском языке.
А Аланхэ тем временем со все нараставшим ужасом слушал, как трое французов принялись оживленно обсуждать столь прекрасное предзнаменование. Дон Гарсия охотно согласился занять место в арьергарде и медленно поехал сзади. Теперь не только лицо его, но и душа, словно окаменели. Неужели этот человек полагает, что несчастными сорока франками он заплатил за всю, в год ободранную до нитки, страну? А главное – неужели все они здесь совсем ослепли, и только ему, истинно верующему сыну Испании, ясен подлинный смысл слов старика? Так молятся только за пропавших, погибших, обреченных…
И вот теперь дона Гарсию еще сильнее поразила эта история с зайцем – два предзнаменования за два дня подряд – священник и заяц, Бог и сама природа… Римляне в этом случае принесли бы богатые жертвы богам и еще неизвестно, выступили бы в поход или нет… А этого безумца, похоже, и впрямь уже не остановит ничто.
Эти размышления вновь вернули графа Аланхэ в сад магистрата Фуа, к странному разговору с доном Стефаном.
Осень тогда расцветила окружающую природу всеми цветами радуги, превратив землю, деревья и самый воздух в какое-то злато-багряно-прозрачное праздничное кружево. Когда они вышли в сад, дышать и в самом деле стало намного легче, и оба некоторое время молча шли, любуясь умирающей красотой окружающего мира.
– Вы, я надеюсь, в курсе последних событий и более или менее представляете себе, чем занят сейчас неугомонный император французов? – прервал, наконец, молчание граф де Мурсиа.
– Он готовит армию для вторжения на Британские острова, – спокойно ответил дон Гарсия.
Граф де Мурсиа с любопытством взглянул на Аланхэ, словно подозревал в его словах какой-то подвох или недосказанность.
– Это лишь внешний ход дела. Но в чем именно смысл его приготовлений?
– Император французов, отчаявшись заставить европейские державы выдерживать континентальную блокаду, решил лично расправиться со своим главным соперником, с Англией.
Дон Стефан задумчиво тронул золотые кисти своего плаща, и их шелесту слабым эхом откликнулось шуршание листьев под ногами, наполняя воздух ни с чем не сравнимым осенним шопотом.
– В вашем рассуждении имеются два недочета, ваша светлость, – наконец, задумчиво с расстановкой произнес де Мурсиа. – Во-первых, Наполеону не свойственно отчаиваться. А во-вторых, не дано переправить достаточное количество сухопутных сил через Канал.
– Ваши утверждения пока для меня столь же неочевидны, ваша светлость, – принимая тон взвешенного рассуждения, отозвался Аланхэ. – Слово «отчаяние» было употреблено мной в условном смысле. А относительно того, что ему не дано переправить достаточное количество сил через Канал… Он настолько изворотлив, что уже умудрился дважды обмануть самого