обстоят дела с водой (с водой было не очень, но полведра для малыша нагрели), и на нагретом солнцем бетоне вымыла Пашу, завернула его в одеяло и посадила рядом, пока постирает его одежду. Мальчика разморило, он уснул, а Анна мрачно полоскала в мыльной воде детские вещи и думала о страшном.
Уже начало смеркаться, когда Шон крикнул сверху не по-русски, Дэн кубарем слетел с насеста над забором и кинулся открывать ворота. С визгом затормозив чуть ли не в стену, влетела «газель», за ней джип, из «газели» вывалился Петька с криком «Закрывай!» и вместе с Дэном навалился на ворота. Шон уже стрелял, из джипа выскочили двое и поднажали на ворота, засов щелкнул, кто-то уже стоял на второй стороне ворот и тоже стрелял.
– Ансанна, – обернулся Петька, – сюда, Рахмета ранило…
Анна, увидев рану, едва не потеряла сознание – не то чтобы она боялась крови, но ранение в живот в этих условиях… Все же оказалось, что Рахмет – большой счастливчик. Осколком – или кто его там знает чем – ему пропороло вскользь кожу, жир толстенького водительского брюшка и мышцу под ним, но не до конца. Рахметовы кишки можно было почти разглядеть в ране, но, о счастье, они все еще оставались целы и там, где им положено быть.
С антисептиками у Анны Александровны было получше, чем с обезболивающим. Так что Рахмету дали два стакана водки и палку в зубы, пока она очищала от бетонных крошек рану, радуясь, что в заначке аптеки были не только пластыри. Шить было все равно нечем, просто сблизила края раны, так, чтобы не затруднять отток. Ну, будет шрам во все пузо. Лишь бы выжил.
– Уносите его, – скомандовал Петька, едва Анна Александровна разогнулась, – в дом, куда, Ансанна?
– На теплое и твердое, – ответила она и оглянулась в поисках Паши.
– На теплое и твердое? – повторил Петька и нахмурился. – Освободите ему лежанку на кухне, только постелите пару одеял. Ансанна, сможете со мной и Моисеичем еще поговорить, дело есть?
– Угу, – ответила она, глядя, как четверо мужчин уносят Рахмета на широкой доске в дом.
Враз постаревший Моисеич сидел над свежим радиоприемником и исписанным ворохом бумаги.
– Короче, так. Отсюда в семидесяти километрах живая военная база. Они завтра снимаются и уходят на северо-запад, будут пробиваться, как я понял, к морю.
– Зачем к морю?
– Мертвые мыши, – ответил старик, – крысы, собаки и чертовы зайцы.
– Птицы? – быстро спросил Петька.
– О птицах ничего не сказали, наверное, нет. А то и от моря был ли толк.
– Надо собираться, – сказал Петька, – пойду ребятам скажу, что куда.
– Погоди.
– Что?
– К той базе напрямую не подойти. У них и днем перед воротами стоит давка, как в сраный мавзолей.
– И?
– Отвлечь надо будет. Я поеду вперед на джипе и отманю, а вы на «газельке» проскочите.
– И как ты назад?
– Какое назад? Там же уже мертвецы-то старые, бойкие, будут по следу тянуть, пока бензин не выжгу.
– А может, прорвемся? – уточнил Петька. – Все ж смотри, нормально вооружились же.
– Прорветесь,