отбиваться до тех пор, пока не покажу, что тоже чего-то стою».
Вот и получалось, что он крутился, вертелся, злился, психовал, но все равно всем кругом был должен. Долги росли, а перекрывать их было нечем. Алексу катастрофически не везло и с работой. Снова-таки, не потому что он чего-то не умел, а потому что вспыльчивый характер никому не хотелось терпеть. С последней работы его выгнали за драку. И, правда, а что оставалось делать, если тот олух другого языка не понимал, да еще и возмущаться надумал? Огрызаться вечно тоже невозможно.
Правда, олухом оказался никто иной, как директор фабрики по производству кож-мех-зам-чего-то-там изделий. Алекс туда устроился от полной безысходности и нависшей над ним горы долгов, но продержался меньше двух недель.
Главзаведующий-тире-директор-тире-бухгалтер-тире-бог-этой-фабрики был сердитым усатым дядькой с блестящей проплешиной и головой похожей на луковицу. Местный экспонат отличался единственной чертой – ненавидел, когда бездельничают его работники. Хотя честнее сказать, что он любил: тотальный контроль и полное подчинение рабов своему господину.
Обед ровно тридцать минут. Перекур раз в три часа. Выйти в туалет – не чаще одного раза в два часа. Опоздание на пять минут – штраф. Домой ровно в десять вечера и ни минутой раньше, иначе отправишься на доработку и лишишься премиальных. При этом все записывалось, отмечалось и считывалось датчиками с пропусков. Ну и камеры были развешены далеко не для красоты.
Однако даже с такими требованиями сроки все равно горели, необходимый объем выработок не попадал под норму присылавшихся отчетов и вообще, все у него были лодыри, идиоты и бестолковые отморозки. Один лишь директор, святой человек и великий добродетель, ломал голову и никак не мог понять, что ему делать и как еще подхлестнуть лентяев.
На самом деле жуткие условия, ничего не скажешь. Но все они, заведомо глупые и нелепые, сглаживались главным фактором – внушительной заработной платой. Выплачиваемые суммы были куда больше, чем на любом другом заводе в Бондсе, потому-то все и соглашались на условия рабства. Именно поэтому, собственно, и Алекс устроился туда.
Только вот Хантера не устраивали завышенные требования. Дней пять он, скрипя зубами, еще сдерживался и пытался жить по введенным правилам, но после прошедших выходных, которые выпали из памяти от колличества выпитого, конкретно психанул и начал работать по собственной схеме: когда захотел, тогда и поработал; захотел – пошел курить и плевал на всех. Все просто. Только вот такая схема не устраивала уже директора-тире-главзаведующего-тире-еще-кого-то-там. Да и других работников тоже.
Еще раньше того, как сердитая «луковица» просмотрела камеры наблюдения, начальнику донесли на Алекса недовольные коллеги, не пожелавшие любоваться тем, как другие бездельничают. Хантер об этом быстренько прознал и остался недоволен отсутствием взаимопонимания среди коллектива. Тут-то и начались разборки.
Сначала