идет из Москвы сюда русская рать. И будет она крепко бить неверных, а вам в стороне, что ли, стоять? За поруганную землю свою встаньте заодно с русскими.
Измученные невольники с печальной улыбкой смотрели на неугомонного Мальцева. Валах, с темным, как земля, лицом, с хрипом ответил:
– Путь от Москвы далек! И пока придут русские, мы все будем лежать в поле и вороны поклюют наши очи.
– Русские уже близко. Чую топот их коней. Слышу, как по Волге русские ладьи плывут! – уверенно сказал Мальцев.
Неделю спустя, поздно вечером, в яму, в которой томился Мальцев, столкнули двух русских, и ордынец сковал всех троих на одну цепь. Когда поутихло, Мальцев спросил седобородого старика:
– Кто ты и как попал в полон? По одежде судить – духовного звания, отец.
– Угадал, родимый, – ласково ответил старик. – Келарь я из Никольского монастыря, что под Астраханью. И звать меня Арсений Чернец, а второй страдалец – Инка Игумнов, человек Кириллова. Схватили нас дозорщики Касим-паши, когда на ладье в камыши свернули…
Темная ночь простиралась над Хазарским городищем. Звезды пылали в осеннем холодном небе. Мальцев жадно схватил за руку келаря и прошептал ему:
– Коли такая доля выпала тебе, поможем Руси!.. Чуешь шаги ордынцев?
Возвысив голос, Мальцев спросил Чернеца:
– Ну, как в Астрахани? Оберегаются?
Шаги затихли: дозорщик потайно слушал, о чем говорят русские.
– Хвала богу, на Руси хорошо! – спокойно, басовитым голосом ответил келарь. – Не сегодня, так завтра ждут на Астрахани князя Петра Серебряного с дружиной.
Мальцев подмигнул, сжал крепко руку Арсения и вяло сказал:
– Ой, сомнительно что-то! Неужто будет?
– Уже гонец был. Идет с князем тридцать тысяч судовой рати, а полем государь отпустил воеводу Ивана Дмитриевича Вельского, а с ним сто тысяч воинов сюда торопятся…
Инка Игумнов разинул от изумления рот: «И чего врет отец келарь? Негоже монаху так!» Однако и его Мальцев осторожно торкнул в бок: «Молчи, молчи!»
Монах сладкоречиво продолжал:
– Видно, господь бог помиловал нас за молитвы. Слыхано, что и ногаи с нами будут, ждут только часа!
– Ой, и это хорошо! – радостно сказал Семен. – А как ки-зылбашский шах, что он думает?
– О, братец, пресветлый шах прислал к царю нашему послов бить челом: турского-де хункера люди мимо Астрахани дороги ко мне ищут, и ты бы, великий царь, сильной рукой помочь учинил нам на турского салтана.
– И что на это царь Иван Васильевич?
– Ведомо мне, сыне, до тонкости ведомо, из патриаршего двора писали игумену. Царь наш пожаловал кизылбашского шаха, послал к нему посла своего Олексея Хозникова, а с ним сто пушек да пятьсот пищалей. А всего и не расскажешь…
– Ой, братец, повеселил ты мою душу… Ой, как повеселил…
Тишина лежала над Волгой, в стане все спали, догорали костры. Мальцев обнял келаря и шепнул:
– Дай, отче, облобызать тебя. Понял ты мою горестную думку…
Тем временем преданный