писательницей не совсем случайно, читатель поймет почему. И дело здесь вовсе не в его якобы чудесных свойствах. Это обыкновенный сорняк, да еще и ядовитый. В Древней Греции он применялся для возбуждения веселого расположения духа, для восстановления физических сил. В Европе же его использовали как средство от застоя крови.
В эпоху описываемых событий такого цветка в Англии еще не, было, но, похожий на звездочку, он настолько понравился баронессе, что она игнорировала этот факт. Кстати, весьма любопытна история появления цветка на туманном британском острове; она странным образом переплетается с событиями романа, названного его именем.
Растение было обнаружено в 1791–1793 годах в Марокко датским послом Шусбоэ.
Несколькими годами позднее, благодаря стараниям французского посла, он появился в Париже, а затем в 1803 году некий Эндрью привез его семена в Лондон. В нашей же стране этот цветок известен с прошлого века под именем очный цвет пашенный.
Естественно, что назвать роман таким именем было совершенно невозможно, однако найти другое название или же придумать его самим оказалось делом весьма нелегким. Прямой перевод «алый сводничек» – не годился, «куриная слепота» всех ввела бы в заблуждение. Ботанические словари и справочники, приводящие огромное количество народных названий этого цветка (помощь перченая, ум-да-разум, пастуший барометр, северная водянка, дикая капуста, козья морда, пастернак полевой, сердечная трава и т. д.) также не смогли нам помочь. Названия, которые мы придумали сами, – сорняк полевой благородный, слуга пастуха, собачий полковник – тоже по тем или иным причинам выбраковывались.
И тогда мы решили пойти на последнее средство – отправились на экскурсию по Прибалтике; там, как мы выяснили, растут такие цветы. С большим трудом отыскали его в окрестностях Лиепаи и у местных специалистов узнали, что по-латышски он называется саркана павирза (красная павирза)!
Просто фантастика! Если на латышский переводить, проблем бы не было.
В полном унынии мы забрели на рынок и стали показывать нашу находку старушкам-цветочницам. Никто не знал. И вдруг…
– Этот цветочек у нас сатанинским глазом зовется. А кое-кто его еще сапожком принцессы называет, – добавила она ласково.
Нас будто громом поразило!
Но хватит об этом. Вернемся к роману.
Что касается исторической достоверности происходящих в романе событий, то она более чем сомнительна. Был в то время весьма известный авантюрист барон дю Батс (1760–1822), прозванный впоследствии во времена директории «лагерным маршалом», который, возможно, и натолкнул баронессу на столь удачную мысль. Но этот неутомимый дворянский депутат занимался, скорее, противоположной деятельностью. Он хотя и разрушал конвент, деморализуя его членов – Делонэ, Жюлио, Шабо и других – подкупами и участием во всяких грязных интригах, но результатом этого были лишь новые жертвы гильотины.
Так что Scarlet Pimpernel – плод неистощимой фантазии баронессы и только, что, впрочем, совсем не умаляет его достоинств.